141 
– Ах это! – воскликнул царь, и вновь загадочная улыбка озарила его лицо. – Догадайтесь!
Адриана принялась изучать странную конструкцию. Похоже было, что каждый диск отличался от другого, у каждого были часы и три вида шкалы различной градуировки. За исключением арабских цифр, во всем остальном конструкция походила на приборы, которыми широко пользовались во всем мире.
– Думаю, часы являются holorogium aetherium и служат для определения долготы.
– Браво, мадемуазель.
Креси многозначительно кашлянула, царь вздернул бровь:
– Мадемуазель?
– Капитан, боюсь, что я мало понимаю в научных штуках, – сказала она самым что ни на есть елейным голосом. – Не могли бы вы подробнее объяснить мне, что же это такое.
– Да, да, конечно! – воскликнул царь и как-то странно сдвинул плечи.
Адриана удивилась, как такой высокий человек умудряется совершать такие движения плечами, отчего кажется, будто он пытается спрятаться от мира вглубь себя, словно инстинктивное отвращение к этому миру заставляет его так трансформировать свое тело. Одновременно неистово свирепый и застенчивый. Странный человек этот царь, предпочитающий, чтобы его называли капитаном.
– В детали особенно вдаваться не буду, – продолжал царь, – но суть состоит в том, что без точных часов невозможно определить долготу. И вот ведь беда, все существующие на сей день часы не способны из-за качки на корабле показывать точное время. И вот вы видите перед собой часы, чей механизм работает далеко отсюда, у меня дома в Санкт-Петербурге. Теперь вы понимаете, в чем тут хитрость состоит?
– О! Да они работают, как эфирные самописцы, только пересылают не сообщения, а точное время.
– Совершенно верно.
Адриана показала рукой на другие шкалы:
– А эти показывают, очевидно, направление и скорость ветра, а также и силу притяжения?
– Да! – громко воскликнул царь. – Мне достаточно бросить один-единственный взгляд на этот прибор, и я знаю погоду в любой части света! Мадемуазель, должен заметить, что моя дражайшая Василиса вас очень высоко ценит. И вы ни в коей мере не будете разочарованы. Мне не терпится увидеть выражение вашего лица, когда мы прибудем в Санкт-Петербург, и я покажу специально для вас оборудованную лабораторию.
– Я тоже очень хочу увидеть эту лабораторию, капитан, но прежде мы должны договориться о дальнейшей судьбе сопровождающих меня людей.
– Уже все решено, – ответил царь. – Каждый из них присягнет на верность мне и вам. Такой же присяги на верность мне я жду и от вас троих. – Глаза его сделались жестокими. – Я не терплю изменников. И не знаю к ним пощады.
Адриана украдкой взглянула на Эркюля, он едва заметно кивнул.
– Вы очень великодушны, капитан, – сказала она. – И я уверена, что вы не пожалеете о проявленной вами доброте.
– А вы, шевалье? – обратился царь к Эркюлю. – Надеюсь, я не ошибаюсь относительно вашего положения и звания.
Эркюль улыбнулся с едва заметной робостью:
– Думаю, что нет, я капитан этого небольшого отряда. Но мадемуазель Карева доложила вам совершенно верно – сердцем солдаты преданы мадемуазель де Моншеврой.
– Вот как? А как же герцог Лоррейнский?
Эркюль пожал плечами:
– Я уверен, что солдаты сохранили к нему свое расположение – если он, конечно, жив, – но я знаю, что они неизмеримо больше преданы мадемуазель.
– Должен сообщить вам, что герцог жив, – сказал царь. – Мои войска преследовали лишь одну цель – не позволить ему соединиться с силами Праги. Сейчас ситуация немного изменилась. Хотя боюсь, что те, с кем вам пришлось разделить печальную судьбу, об этом не знают. Я постарался сохранить эту новость в тайне, чтобы она не попала в руки шпионам и они не разрушили мои планы.
– Мне это не совсем понятно, – сказал Эркюль.
– Взятие Праги началось два дня назад. И сегодня город уже наш. И теперь герцогу не к кому идти на помощь. Мне жаль, мне действительно жаль тех, кто погиб на этом пути.
– Да, теперь все понятно, – произнес Эркюль, стараясь не выказать никаких чувств. Адриана помнила огненный дождь, обрушившийся на них. – А где сейчас герцог?
– Герцог – наш гость, и он на одном из наших кораблей.
– Ах так, значит, он в полном здравии и находится рядом. И это ставит передо мной неразрешимую задачу, капитан, – сказал Эркюль.
– Полагаю, вы дали ему клятву верности?
– Да, капитан.
– Ну, в таком случае эта задача легко решается, и за ужином я вам все объясню. Это даже очень хорошо, что вы так верны прежде данным клятвам.
141 
