ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Мой идеальный смерч

Хороший роман. Под конец только подкачал. Подростковый, но написан неплохо. Несмотря на кучу ошибок и много лишнего... >>>>>

Загадочная женщина

Очень интересная книга, но очень грустная >>>>>

Счастье и тайна

На этом сайте есть эта же книга с другим названием, "Тайна поместья"! Не совсем любовный роман, как и все, в принципе,... >>>>>




  94  

— А ты спрашивал у нее? Когда ты хотел забрать меня к себе — до того, как мама оставила меня в монастыре, или после? — спросила Габриэла. Мысль о том, что она, быть может, причиняет отцу страдания, пришла ей в голову только на мгновение и тут же исчезла. Теперь ее ничто не могло остановить. Она хотела знать все. Ответов именно на эти вопросы она от него ждала.

— Нет, я никогда не спрашивал об этом у Элоизы, — честно признался Джон. — Какой смысл — ведь я заранее знал, что она скажет. Да и Барбара была бы против того, чтобы ты жила с нами. Ты была частью другой, прежней жизни, о которой нам всем хотелось поскорее забыть… — Он немного помолчал и нанес последний, сокрушительный удар. — Мы стали чужими друг другу, Габриэла, — проговорил он. — Столько лет наши жизни никак не пересекались, и этого уже не сбросишь со счетов. Если Барбара узнает, что я сегодня встречался с тобой, она ужасно разозлится на меня, потому что ей будет казаться, что я предал наших с нею детей. И я ее понимаю…

Габриэлу его слова повергли в ужас. Она поняла, что совершенно не нужна отцу. И никогда не была нужна. Когда Элоиза допекла его, он просто ушел, предоставив ей выпутываться самой. По его собственному признанию, он был уверен, что мать непременно ее убьет. И это его нисколько не волновало.

— А ее собственные дочери? — прошептала Габриэла похолодевшими губами. — Разве они не жили с вами?

— Разумеется, они жили с нами, но это совсем другое дело.

— Почему? Почему они — другое дело?

— Мардж и Нора были для меня просто ее дочерьми, а ты…ты была кусочком кошмара, напоминанием о жизни, от которой я стремился уйти. Теперь ты понимаешь, почему я не мог взять тебя к себе? Я и сейчас не могу… Пойми, Габриэла, нас разделяет пропасть, через которую уже не перейти. У тебя нет отца, Габриэла, ау меня — нет дочери…

Да, но у него были жена и четверо других детей — родных и приемных. У нее же не было никого.

— Как ты можешь говорить такие ужасные вещи? — Габриэла почувствовала, как к глазам подступили слезы, но она изо всех сил старалась не заплакать. — Как?!

— Поверь, Габриэла, мне тоже очень тяжело, но это — правда. Подумай сама, каково тебе будет, если мы будем… каждый день видеться? Каждый раз я буду напоминать тебе всю боль, которую мать… мы тебе причинили, и в конце концов ты возненавидишь меня за то, что я не пришел тебе на помощь тогда…

Но он немного ошибся. Габриэла начинала его ненавидеть уже сейчас. Ее отец оказался совсем не таким, каким она его себе представляла. Он был слабым, бессильным и никчемным. Он был таким всегда, но только теперь она увидела это со всей ясностью.

— Неужели ты не мог мне даже позвонить? — спросила Габриэла, чувствуя, что еще немного, и она все-таки заплачет. Джон Харрисон никогда не любил ее и, как она теперь подозревала, не любил даже своих новых детей. Когда-то Элоиза правила им железной рукой, а когда он ушел от нее, то Барбаре пришлось сделать то же самое. Должно быть, именно этим и объяснялось суровое выражение лица Барбары на портрете. В конце концов он разочаровал и ее.

— Что я мог тебе сказать, Габриэла? — Джон вздохнул и, бросив на нее быстрый взгляд через стол, снова отвел глаза. — Я… Мне очень не хотелось с тобой встречаться.

Вот так — ни больше и ни меньше… Все было очень просто: ему «не хотелось» видеть ее тогда и не хотелось видеть сейчас. У ее отца было пустое, холодное сердце. Он не мог дать ничего ни ей, ни своим собственным детям, которые улыбались ему с фотографий. Габриэле было очень жаль и их, и Барбару, но в первую очередь — его самого, потому что Джон Харрисон был ничем. Его нельзя было даже назвать личностью — он был просто картонным человечком.

Между тем Джон Харрисон буквально ерзал от нетерпения в своем кожаном кресле, ожидая, когда же она наконец уйдет.

— Еще один вопрос… — тихо сказала Габриэла. — Вы… вы когда-нибудь любили меня? Хотя бы один из вас?

Сдавленное рыдание на мгновение прервало ее, и Джон Харрисон нашел это проявление чувств неуместным и демонстративным. Его буквально передернуло, но Габриэле было все равно, ибо она оплакивала не его, а себя. Она готова была уйти, но сначала она хотела выслушать ответ на свой вопрос.

Джон не отвечал, и Габриэла посмотрела на него в упор.

— Я задала тебе вопрос… Он неловко пошевелился.

— Я… не помню точно, что я тогда чувствовал. Ты была очаровательным ребенком. Должно быть, я все-таки любил тебя. Но мой брак с Элоизой оказался неудачным. Больше того, это была катастрофа. И ты была символом этой катастрофы.

  94