357 
Да, правда, – опоминался великий князь. Это – мятеж против правительства. И – как же обмануть доверие Тифлиса? И вот социалистов?… С каким лицом?…
Нет, в реальности уже не оставалось такого поворота. Упущено. Упущено. (А обожгло – как зимой предложение Хатисова…)
С глубокой печалью кивал великий князь:
– Увы, увы… Поедешь к Колчаку и скажешь…
– Да не поедет он в Севастополь! – вмешалась мать, уже всё обдумавшая. – Ты отказал, а всё равно будет носить характер сношений. Ты – Верховный Главнокомандующий, и ты перекомандуешь лейтенанту ехать с тобой в Ставку!
И – опять она была права.
И зачем уж, правда, Колчак – так дерзко, так неожиданно…?
Нет-нет, о нет! – немыслимо, неразумно бунтовать против правительства, против общества, против всей России! И – против, может быть, Ставки? Так и не хватит сил.
Стана была права.
Конечно, отказался великий князь.
Но – с внутренним сожалением, сокрушением, будто самое красивое – вдруг потеряно.
Нет, напротив! – надо всячески укреплять сношения с новым правительством. Странно, что три телеграммы послал вчера князю Львову – а ответа ни единого. Может быть, они чем-то недовольны? Вот и не держит в курсе событий, как просил его…
Послать ещё! Подразумеваемо заверить их, что и после Михаила всё остаётся, как вчера. Но и дать же понять, что положение наше – взаимно равное.
… Прошу ваше сиятельство быть уверенным, что я приложу все силы… Однако же уверен, что и вы, со своей стороны… восстановите полнейший повсеместно порядок…
418
____________________
ЭКРАН
____________________
Их так ведут: впереди – конвоиров нет (у матросов
навыка тюремного нет).
Впереди – адмирал Непенин! Один.
Его кругловатое сообразительное живое лицо, только
рот прикрыт усами-бородкой.
Но напряжён, такого обращения он не ждал!
А за ним, в шаге, адъютант, старший лейтенант.
Ещё в шаге по бокам – два матроса.
Ленточки полощутся над бушлатами, значит быстро
идут.
Да и по плечам видно.
А дальше назад – ещё матросы, это как подкова сзади.
И в обхвате её – ещё офицеры разных чинов, тут и
капитаны первого ранга.
Кто непроницаем. Кто явно перепуган. Никто не ждал.
Никто не готов. Кто из нас когда готов к перевороту
собственной жизни?
Позади края матросской подковы сходятся в одну
густую матросскую толпу.
Вот так, толпой человек в шестьдесят, не строем, не
конвоем, но сгущённо-злой толпой, с карабинами,
стволы вперёд и вверх,
они ведут
кучку офицеров в середине,
безоружных, свободны бока от кортиков.
Идут матросы уверенно, жестоко зная, куда.
Неотмеренный слитный топот.
Такая ли форма матросская, такая ли жизнь
матросская или особый их подбор, – но почему они
кажутся так свирепо беспощадны?
Иные лица – уже за гранью человеческого выражения.
Откуда столько зла?
А лица офицеров – кость другая? другой обиход? -
при сходной же чёрной форме развитость и
тонкость.
И – смятенье сейчас, и оглядка потерянная.
О, им вместе не жить! Как же вместе жить этим двум
породам?
вот, идущим в одном кадре.
Куда идущим?
Офицеры догадываются. Они же знают, как этой ночью
на других кораблях…
И матросы – знают.
И не колеблются нисколько.
Если бы матросы шли строем – то не так бы жутко. А
вот – толпой, плечо к плечу, почти челюсть к
челюсти, ствол к стволу, идут, уверенно прут вперёд!
Топот по снежной дороге.
Понизу
одни ноги, у земли.
Тут, в ногах, в чёрных брюках, больше похожи
ведущие и ведомые.
= И адмирал, с отзывчивым подвижным лицом, позади
себя ощущая этот напор и скорость, не обернувшись,
чувствует их, -
и так же уверенно и поспешно идёт.
Как будто их ведёт!
Да! Как будто это он ведёт их, по своему
адмиральскому замыслу.
Ведёт эту кучку, как он вёл весь флот.
Подрагивают его пушистые усы, сметливые глаза.
Как он объяснял им, расположенно и открыто! Как он
верил в их души! Как надеялся на них!
Наш святой народ!
Матросы. Челюсть к челюсти.
= Там, в заднем офицерском ряду – мелькание.
357 
