358 
Мелькание, как падение.
Мы всё время видим спереди -
мы видим крупно и близко лицо адмирала,
ещё и сейчас не разочарованное,
как он верил и надеялся.
А там позади – отталкивают офицеров матросские
руки,
оттаскивают,
оттягивают в стороны, то вправо,
то влево,
куда-то за себя выбрасывают через чёрный и ленточный
матросский охват, -
там дальше – конвоируют их или выбросили, мы не видим,
мы видим только, как офицеры один за другим
исчезают из охвата,
а сам охват всё ближе сюда, к адмиралу, всё челюстней.
На бескозырках, кто успеет, заметит: «Слава», «Андрей»…
И что за форма у матросов ужасная? – что это за ленточки,
с их нежным трепетанием, так неестественные
при мужских головах,
при звериных головах
такие ленточки жестокие?
= Вид Свеаборгской крепости.
= Заснеженные берега.
= Утоптанный снег на улице, по которой ведут
= адмирала с таким живым открытым: лицом, так
верившего в этих чёрных героев,
как он ведёт их сейчас, не оглядываясь.
= А сзади отбрасывают последних уже офицеров,
и не вскрикнет ни один, это молчание ужасное, только топот
матросов,
и адмирал шагает, уверенный, что ведёт за собой всех
офицеров «Кречета», штаб флота,
а остался за ним один адъютантик.
= А за спиной адмирала – передний в охвате матрос,
революционный матрос с плакатов, из кадров, которые
мы будем видеть, видеть, видеть.
= Две фигуры, невысокого роста плотный адмирал, – а
позади надвинувшийся верзильный матрос.
Сейчас! Сейчас это будет!
= Ноги. Кто-то сзади бьёт под коленку второго, тонкого,
значит адъютанта.
Потеряв равновесие – споткнулся, наклонился адъютант.
Спереди
= Адмирал! всё тот же, уверенный в правоте. И плакатный
матрос
вскинул карабин!
= Спина адмирала во весь экран и кончик дула. -
с огнём!
Выстрел!
= И опять – лицо адмирала!
ещё попростевшее, невинное, -
только теперь понявшего,
только теперь узнавшего всю истину, которую искал!
= Но уже – опускается из кадра.
Упал.
И охват матросов остановился.
Смотрят вниз. С любопытством.
И – достреливают, туда, вниз.
Выстрел, выстрел.
419
Пребывание отрекшегося царя в Ставке от часа к часу всё заметней стесняло генерала Алексеева. Вот зачем-то обставлять традиционный доклад, когда события со всех сторон набухают, напрягаются – и требуют всего внимания. Свято место – не бывает пусто. Государь сам же отдал и Верховную власть в государстве и отдал Верховное Главнокомандование – и со вчерашнего дня все дела естественно обтекали бывшего царя, и Алексеев должен был участвовать в этом обтекании: не докладывать ему своих действий, рассылать фронтам нужные сообщения, – всё это теперь текло телеграфом на Кавказ, откуда и должно было прийти одобрение или неодобрение решениям наштаверха. (И надо сказать, что Николай Николаевич и в большой дали с большой подвижностью менял свои приказы: вот уже опустил «престол» и вставил «изъявление воли русского народа», читай – Учредительное Собрание. Такая подвижность была назидательна и для самого Алексеева.)
А бывший царь и Верховный – чем мог помочь сегодня? Для него – остановилось время. А Алексееву этот последний доклад и самому сердце щемил – да и что скажут? как истолкуют? – на всякий случай он позвал и Лукомского и Клембовского как свидетелей. И на самом докладе вымучивал, что сказать, – нечего было говорить! Пока сообщал бывшему Верховному, что за неделю не произошло никаких военных действий, – в Балтийском флоте каждый час убивали офицеров. Пока они тут закрылись в такой комнатке – а на аппаратах и в соседних комнатах накоплялись грозные сведения, требования и бумаги.
И только одно было у бывшего Государя настоящее дело, которое он по своей застенчивой манере высказал лишь в самом конце и между прочим: ходатайство о проезде, отъезде. Хотя Алексеева, как будто, это уже никак не касалось, но, правда, и Государю не оставалось иного выхода, как просить по команде. Стеснительно было оказываться в роли государева адвоката, но не было иного пути, да Алексеев и хотел, чтоб Государь уехал поскорей. (Вот ещё надвигался приезд вдовствующей императрицы после полудня – и по старому этикету надо было тратить время идти её встречать. И не хотелось старуху обижать, но можно ли теперь ему ехать? Да и времени жалко.)
358 
