Последние отзывы

  47  

Даже челядь осуждала Эмму. Многие считали, что Ролло следует ее заточить, удалить от себя, как некогда поступил Карл Толстый, заподозривший в измене императрицу Рикорду, хотя та и клялась, что готова доказать свою невинность мыслимыми и немыслимыми способами.

Ролло хотелось удавить их всех, но гордость и достоинство воина заставляли его оставаться внешне спокойным. Когда под утро ему сообщили, что найдена кобыла Эммы, он еще больше замкнулся в себе. Почему-то больше не думал, что с его женой что-то случилось. Воображение рисовало совсем другие картины. Где, демон возьми, они проводят ночь, что даже не уследили за Ригунтой? Но, когда совсем рассвело, он, как ни в чем не бывало, пошел следить за разгрузкой баржи.

Таким же спокойным он выглядел и когда Беренгар привез Эмму. От одного ее грязного, растерзанного вида у Ролло в душе все перевернулось. Видел, как она робко подошла к нему. Перевел взгляд на Бьерна. Тот держался словно бы вызывающе.

– Клянусь Валгаллой, на море я соображаю куда лучше, чем в чаще леса. Особенно, когда не вижу светила альвов.^[18] Мы просто заблудились, Рольв.

Ролло прошел мимо Эммы, даже не взглянув.

– Бьерн! – Окликнул, не оглядываясь.

Тот лихо соскочил с седла. Пошел за Ролло даже посвистывая. На ходу подмигнул Эмме, желая подбодрить, но она резко отвернулась.

Когда рабыни принесли ей в покои теплой воды, явилась и Виберга. Просила принять ее немедленно. Сезинанда, видя в каком состоянии Эмма, выставила ее за дверь.

– Надеюсь, ты понимаешь, что ты натворила? – стягивая через голову Эммы грязное платье, ворчала она.

«Какая она стала толстая, – почему-то подумала Эмма. – Но все равно привлекательная. И Беренгар не желает знать иных женщин, кроме нее. А Ролло… Бог мой, что теперь сделает Ролло?»

– Тебе всегда нравилось мучить мужчин, – ворчала Сезинанда, пока рабыни наливали в лохань горячую воду. – Но тебе давно пора понять, что мы не в Гиларии-в-лесу и Ролло не бедняга Вульфрад и даже не Ги, которым ты могла помыкать, как хотела. Да и ты уже не та Птичка, которая порхала в лесах Гилария, уверенная в своей красоте. Ты – жена Ролло, а он не из тех, кто прощает измены.

– Не было никакой измены, – вяло произнесла Эмма.

– Ну если конунг тебе поверит…

«Если поверит…» Он должен поверить!

Сезинанда отошла, и Эмма увидела свое отражение в металле зеркала. Царапинка на щеке, грязные пряди волос. Такой же она была и когда они с Ролло бродили по лесам Бретании, когда их любовь только зарождалась. Диво, как она такая могла понравиться Ролло! Грязная, измученная, озлобленная. И их любовь, как солнечный луч сквозь листву, их любовь преодолела даже колдовство Снэфрид, железную волю самого Ролло.

Неужели же теперь, из-за глупых сплетен, что распускают дворцовые бабы, он оттолкнет ее? Нет, Ролло любит ее, а она любит только его, и это самый крепкий мост, что соединяет их. Она должна сказать Ролло, как сильно любит его, что дороже его и сына у нее ничего нет. Ей нужно сломить его недоверие. И у нее все еще есть такое оружие, как ее красота.

Эмма откинула волосы с лица, чуть повернула голову, разглядывая себя.

– Сезинанда, принеси мне ларец с моими драгоценностями, – спокойно произнесла она. И, не обращая внимания на удивленный взгляд подруги, добавила: – И платье, то, с дубовыми листьями по подолу. Ролло оно очень нравится.

Она терла себя так, словно собиралась в бой.

– Здесь постоянно крутится Виберга, – заметила Сезинанда, когда Эмма, закутанная в широкое белое полотно, уже сидела перед зеркалом, перебирая пряжки и гривны с подвесками. – Говорит, у нее срочное дело.

Эмма лишь пожала плечами, велела фрейлине тщательнее вытирать волосы. В этот момент в дверь без стука ворвался паж Риульф. Лира сбилась за спину, лицо взволнованное. Женщины так и зашумели на него, но он прямо кинулся к ногам Эммы.

– Госпожа!.. Ролло и Бьерн… Там что-то происходит. Никто не смеет войти, но, кажется, конунг убивает скальда.

Эмма побледнела, замерла.

– Ты сделаешь очередную глупость, если вмешаешься, – сдержанно заметила Сезинанда.

Но Эмма уже вскочила.

– Платье! Живо!

Ролло и в самом деле накинулся на Бьерна, едва тот начал свои пояснения. Думал ли он когда-либо, что именно его побратим, мальчишка, с которым он рос, сын дворовой девки и невесть кого, друг, которого он любил, которому доверял, станет его соперником!

И когда Бьерн, в своей обычной цветистой манере стал говорить, что Ролло следует не прислушиваться к нашептованиям глупцов и подлецов, а верить своему сердцу, Ролло так и кинулся на него. Схватил железной хваткой за горло, повалил, стал душить, почти с наслаждением наблюдая, как потемнело лицо скальда. Но в следующий миг он сам охнул, отшатнулся, получив сокрушительный удар по почкам, и теперь уже Бьерн, едва переведя дыхание, бросился на него, нанеся удар в челюсть.

  47