Особенно,... 
175 
Отбросив желание пристрелить эту сволочь сразу, я, достав лист бумаги и чернильную ручку, стал писать приказ. Мда, редко приходится пользоваться привилегиями личного порученца Верховного, но сейчас это именно тот случай, когда ими воспользоваться надо. Нет, стрелять пропагандиста я не буду. Во-первых, это как жирного таракана голой рукой раздавить, а во-вторых, пуля в башку, для подобного типа — слишком гуманно. И в лагерь он, разумеется, не пойдёт. Там эта гнида, будет иметь огромный шанс выжить.
Именно поэтому, я, своей властью направлял предателя, Бляхина Ипполита Аристарховича, в тридцать вторую отдельную штрафную роту. Через две недели, эти штрафники, в ходе нашего будущего наступления, будут в первых рядах атаковать Штельский укрепрайон. А мужики, в тридцать второй, суровые и ни сбежать, ни закосить этот Блядин не будет иметь никакой возможности. Так что, попрёт на укрепления своих бывших хозяев, как миленький. А там и посмотрим, насколько бог справедлив...
Написав, помимо приказа ещё и записку для ротного «тридцать два», я, вызвав охрану, передал им пропагандиста, а сам, закурив, уставился в окно. Нет, ну надо же, какой привет из будущего мне достался. Попадавшиеся до этого РОАвцы, шли служить немцам по разным причинам. Кто жизнь спасая, кто власть ненавидя, кто, просто желая сытой и довольной жизни после немецкой победы. Только все они, предварительно попадали в плен и лишь потом, становились изменниками. Но вот гражданского человека, добровольно пришедшего в эту армию предателей, я ещё не встречал. Так что теперь, пообщавшись с пропагандистом, ощущал себя, как после просмотра новостей НТВ, разлива середины девяностых годов.
Блин! Откуда вообще, эта сволочь выползла? Я теперь даже жалел, что Бляхин ко мне попал. Во всяком случае, допрашивая фрицев, такой гадливой брезгливости, никогда не чувствовал. А сейчас ощущения были, как будто в холерном сортире неделю просидел.
Поэтому, с силой вдавив окурок папиросы в пепельницу, я вышел из комнаты и потопал искать Гриню, чтобы договориться с ним о приготовлении внеочередной бани, так как чувствовал нестерпимое желание помыться.
***
Наш старшина, глядя на мою белую физиономию, сначала заволновался, но потом, поняв, что Лисова просто от злости так трясёт, пообещал сварганить баньку и немного помявшись, предложил сто грамм для успокоения нервов:
— Илья, ну шо ты сэбе за кажду падлу так изводишь? Пийдем до менэ, я тоби стаканчик налью, усе як рукой сымет! А после бани ещё раз налью!
— Нет Гриня, спасибо. Ты ж знаешь — я не пью...
— Ото зря. Иногда горилка и полезна бывает. — но, видя, что я не ведусь, добавил — Як знаешь. Тогда я тоби на помывку, мыла дам чешского. Духови-и-и-того...
Старшина покрутил носом, показывая пахучесть трофейного мыла, а я ехидно уточнил:
— Это не того, что мы у тебя ещё полмесяца назад выпрашивали, а ты сказал, будто оно давно закончилось? А?
На лице железного Грини, не дрогнул не один мускул, а всё смущение, выразилось в поправлении ремня. Он уже открыл рот, чтобы с негодованием отмести все мои подозрения, как на крыльце усадьбы появился Гусев и увидев меня, спросил:
— Ты уже всё закончил?
— Да.
— Тогда пойдём ко мне, кое-что интересное покажу.
***
— Да нет, Серёга, «липа» это. Ну не могут же они в самом деле такими малохольными быть? Ведь хоть и говенное, но всё-таки правительство...
Я отложил листки бумаги которые читал и недоверчиво посмотрел на полковника, подозревая розыгрыш. Только вот, судя по кривой ухмылке Гусева розыгрышем или «липой» здесь и не пахло.
— Блин! Неужели они всерьёз ЭТО решение принимали?
— Ты ведь, наши сводки сам слушал. И Лондонское радио тоже. Помнишь, как англичане тогда пели?
Мда, действительно — когда в Кракове, Армию Крайову, фрицы раскатывали в блин, в Лондоне просто захлёбываясь от восторга, описывали массовый героизм бойцов сопротивления. Я уже тогда сильно сомневаться начал. Просто давно заметил, как только в сводках начинают говорить о массовом героизме, значит всё — жопа. Да и общая задумка восстания, мне была совершенно неясна. Чего поляки им хотели добиться, подняв несогласованную с нами бучу, во вражеском тылу — непонятно. Когда несколько тысяч человек, вооружённых только лёгким стрелковым оружием, начинают выступление против регулярных дивизий, это даже не глупость, а верх идиотизма. Ведь действовали они не как наши партизаны: ударил — отскочил, а внаглую вошли в город и расположились там, ожидая подхода основных немецких сил. Фрицы, наверное, очень удивились такому подарку, когда все бегающие по лесам АКовцы, собрались в одном месте и, шанса своего не упустили.
175 
