94 
– Зачем он пришел?! Что ему нужно было?! – как только Аке успокоился, принялся допрашивать его Патриун, на всякий случай не разжимая рук и по-прежнему защищая грудью спящего толстяка.
– Он… он преподобного спрашивал, – просопел в самое ухо дракона оставивший попытки высвободиться охотник. – Пьяный в хлам! Неужто мне его пускать?! Да и священник не в том состоянии, чтоб грехи пропойцам всяким отпускать!..
– В общем, поступим так, – Патриун убрал руки и посчитал возможным отойти от успокоившегося силача. – Тащи его наверх в мою комнату и уложи на кровать!
– А это еще зачем?!
– Знаю я этого паршивца, он за нами с дедом следил, – честно признался дракон, не видя смысла скрывать ремесло нежданного посетителя. – Потом о его рожу паскудную кулаки почешешь, сначала мне с ним поболтать придется…
– Так он же…
– Знаю, – кивнул Патриун-младший, войдя в новую роль, – но я же бывший судовой лекарь, мне и не таких забулдыг на ноги ставить приходилось.
* * *
Патриун-младший не имел «своей комнаты», была лишь келья, в которую монах отнес ларь со склянками, столь же бесполезными, как и тряпье, наспех запиханное в дорожную суму. Дракон не собирался ночевать в отведенном для него помещении, поэтому довольно легко отдал приказ разместить в нем спящего пьянчужку.
Стоило лишь Патриуну открыть дверь кельи, как в нос ударило отвратительное амбре – универсальный, сильно действующий очиститель желудка, способный вывернуть наизнанку кого угодно, но только не дракона. Воздух в плохо проветриваемом помещении с маленьким окошком был и так застоялым, спертым, а притащивший любителя спиртного Аке то ли позабыл, то ли специально не открыл ставни, решив мелко отомстить лекарю за то, что тот не дал свершиться праведной мести охотника.
По остаткам зловонных испарений, витавших клубами в воздухе, чуткий нос дракона безошибочно определил, какую жуткую смесь употребил шпион перед тем, как впал в блаженное состояние. Ни одному нормальному человеку не могло прийти в голову приготовить чудовищной силы коктейль да еще использовать вместо кастрюли собственное брюхо, где сейчас вся эта гадость булькала, бродила и варилась, подогреваемая теплом тела, и иногда отправлявшая наружу отработанные пары довольно удушливого свойства.
К счастью, Патриун был куда терпимей обычного человека, который тут же захлопнул бы дверь. Прикрыв ладонью нос, дракон сумел добраться до окна и, не желая тратить драгоценное время на возню с заевшей защелкой, просто-напросто выбил стекло ударом кулака. Волна ворвавшегося внутрь свежего воздуха не сразу расправилась со зловонными, парообразными накоплениями, но дышать стало значительно легче. В списке вопросов, которые Патриун хотел задать пришлому пьянице, добавились еще два пункта. Исключительно из любопытства дракону хотелось узнать: зачем шпион с собой такое сотворил, и как ему удалось выжить?
Хоть новоявленный лекарь и бахвалился перед Аке, что может поставить на ноги даже ушедшего в запой матроса, но на самом деле задача эта была далеко не из легких и не решалась при помощи кувшина холодной воды, вылитого на буйную голову пропойцы. Нужны были хорошие снадобья, как минимум, два: одно – чтобы обезопасить жизнь ушедшего в долгую спячку, ведь человеческие внутренности так слабы и могли в любой момент не выдержать чудовищной нагрузки; другое – чтобы привести голову и язык разбуженного в надлежащее состояние. Дракона не устраивало невнятное блеяние в ответ на его вопросы.
Вечный скиталец по временам, дорогам и человеческим душам знал рецепты необходимых снадобий и даже мог найти все ингредиенты, но условий для приготовления не было. К тому же время поджимало, и Патриуну было жалко тратить два-три часа на устройство лаборатории в походных условиях и создание смесей ради того, кто был явно недостоин таких усилий.
Рискуя погубить перебравшего пациента, дракон решил прибегнуть к «топорному» методу, который хоть и увеличивал в несколько раз шанс несчастного случая, но зато экономил время. К тому же на кону были всего лишь жизнь пьяного шпиона и сведения, коими тот, возможно, и не обладал.
Рука в кожаной перчатке легла на лицо пьяницы, надавив ладонью на рот и зажав пальцами мокрый нос. Отсутствие притока воздуха тут же дало о себе знать, грузное тело толстяка заворочалось, задергалось, пытаясь сбросить плотно прижатую к лицу руку, а затем, звучно выпустив с натуги газы и орошая перчатки потоком слюны, замахало всеми четырьмя конечностями. Дракон не отпускал руку, пока мысленно не досчитал до пятидесяти, и только потом убрал ее от уродливого лица. Толстяк с громким хрипом вдохнул, наверное, намереваясь собрать ртом весь воздух в комнате, чертыхнулся, похабно ругнулся пару разков и, повернувшись на бочок, вдруг открыл мутные, слезившиеся глазенки.
94 
