134 
Едва начало смеркаться, паучиха вернулась к своему бдению в сердце паутины. Ветер стих, и Джек решил, что можно без особого риска распорядиться оставшимися пирожками с мясом и сидром.
— Наша последняя трапеза, — саркастически отметила Торгиль.
— Глянь-ка, — прошептал Джек, указывая пальцем. Вдалеке показалась крохотная точка. Точка стремительно росла., да это же одинокий ворон летает взад-вперед! Джек встал и замахал другу.
Отважное Сердце понесся к дереву. Спикировал на сук и застрекотал взволнованно.
— Я тоже рад тебя видеть, — отозвался Джек — Но, сам видишь, мы влипли, и здорово. Ты смотри, от паутины держись подальше…
— Прикажи Джеку убить мерзкую паучиху, — потребовала Торгиль. Отважное Сердце негодующе каркнул в ответ. — Он говорит — вот бестолочь! — он говорит, что тебе незачем ее убивать. Ты можешь ее просто усыпить. По мне, так стоило бы усыпить ее навечно — но кто меня послушает?!
Ладно, — согласился Джек, гадая про себя, каким образом он это сделает. — Но что потом? Как нам спуститься? — Отважное Сердце защелкал, затараторил, закаркал в ответ — и не умолкал довольно долго.
— Он говорит: «Ждите здесь. Помощь идет», — перевела наконец Торгиль.
— Долго же вы беседовали для такого короткого перевода Держу пари, он сказал куда больше.
— Про то тебе неведомо, — усмехнулась Торгиль, очень довольная собою.
Отважное Сердце стрелой унесся прочь, а Джек начал спускаться к мешку с яйцами. Паучиха зловеще маячила в центре паутины. Одного орла ей, надо думать, хватит ненадолго — небось, от десерта хищница тоже не отказалась бы… Джек вытащил посох из петли за спиной — так, на всякий случай! — откашлялся и запел. Слова подбирались с трудом, да и музыка звучала не в лад. Ну как прикажете петь серенады глухой паучихе?!
Джек растерянно умолк. Да это пустая трата времени и только! Паучиха даже внимания на него не обращала, а стихи тем временем иссякли. Где-то неподалеку в чужой паутине запуталась крупная птица; добычу тут же сожрали. «Эти твари, верно, только птицами и питаются», — подумал Джек. Насекомые им, что называется, на один зуб.
Так как же все-таки спеть колыбельную глухой паучихе?
«Так же, как паучиха поет своим малюткам». Ну конечно же! Бард учил Джека играть на арфе, но особо далеко мальчик в этом искусстве не продвинулся. Главным его талантом был голос Но здесь от голоса проку мало. Джек отложил посох. Для того, что он задумал, ему понадобятся обе руки.
«Пауки почитай что слепы и глухи, зато осязание их с лихвой восполняет нехватку зрения и слуха. Они же легчайшую дрожь паутины улавливают», — рассуждал Джек. Вот и чудно! Придется изобразить нечто, что покажется хищнице сладостной песней, а не сигналом к обеду. Мальчик принялся вспоминать, в каком ритме паучиха дергала нити, укачивая своих малюток. Этот ритм Джек приметил чисто машинально: что-что, а на отсутствие музыкального слуха он никогда не жаловался. «Пожалуй, я смогу сыграть так же, — подумал мальчик. — А ежели ошибусь — что ж, выяснится это сразу же. Надо же, а я-то считал, что это скандинавы — публика трудная».
Джек перегнулся через край мешка. Взгляд с трудом различал длинные паутинные нити Если поднапрячь фантазию, то можно вообразить, будто перед тобой — струны арфы. Мальчуган лег на живот и внимательно пригляделся к паутине. Надо дергать за нити между капельками клея — а их поди разгляди! Впрочем, и вся паутина почти неразличима Но что поделать, уж такова ее сущность…
Джек высмотрел две-три толстые темно-зеленые нити, растянутые над купой свежей сосновой хвои. Пожалуй, тут найдется, за что ухватиться. Мальчик протянул руку.
Дзы-ыынннь! Паучиха разом вскочила на все свои восемь лап, словно на цыпочки поднялась. Джек похолодел. Ну что ж, вниманием аудитории он завладел, что есть, то есть.
— Сейчас я спущусь и спасу тебя! — закричала Торгиль.
— Оставайся на месте! Я знаю что делаю! — заорал в ответ Джек. «Хотелось бы верить», — мысленно добавил он. Ну, по крайней мере, на голос его паучиха никак не отреагировала. Хищница и в самом деле глуха как пень. «Главное — действовать быстро, — подумал мальчик — Ни в коем случае не останавливаясь. Моя единственная надежда — это сыграть ей колыбельную. И чтобы в лучшем виде. Без перерывов…»
И Джек заиграл — заиграл, понимая, что от этого выступления зависит — ни много ни мало! — его жизнь. Он выбросил из головы всё, кроме ритма. Он дергал за «струны», он пощипывал их, он переходил от речитатива к славословиям, он орал, и бренчал, и рассыпал трели. Для того чтобы пальцы не сбились, приходилось помогать себе голосом.
134 
