124 
— А выглядит заурядно, — заметил Джек.
— «Прежде чем в дом войдешь, все входы ты осмотри, ты огляди, — ибо как знать, в этом жилище недругов нет ли?» — процитировала Торгиль любимое скандинавское присловье. — И еще: «Муж не должен хотя бы на миг отходить от оружья»[5]. Хочешь один из моих ножей?
— Это духовное искание, — не без раздражения возразил Джек. — Ну почему ты всегда предполагаешь, что рядом поджидает враг?
— Потому что враг всегда поджидает рядом, — просто ответила воительница — Как бы то ни было, ты должен пожертвовать что-нибудь жизненно важное, прежде чем сможешь отпить хоть глоток.
— Прям и не знаю… как-то тут слишком мирно. Может, только всего и нужно-то, что подняться на вершину?
— Без страданий ничего не обретешь, — возразила Торгиль.
— Это у вас, у скандинавов, любимый фокус такой: всеми правдами и неправдами умудриться пострадать в любой самой безобидной ситуации.
— Да, конечно, рабы всегда уклоняются от героических деяний, — фыркнула Торгиль.
— А для вас героизм — всего лишь шанс получить хорошую взбучку, — злобно парировал Джек.
Они вновь стояли нос к носу; у мальчика руки чесались отвесить воительнице знатную плюху. Он видел: Торгиль тоже ужас как хочется подраться. Пчелы загудели громче, едва ли не оглушая детей; одна врезалась Джеку прямо в лоб. Джек отпрянул назад. Повсюду вокруг них яростным шквалом клубился черный пчелиный рой. Глаза Торгиль расширились, в них читалась тревога.
— А ну-ка сядь, — приказал Джек Девочка повиновалась. — Дыши глубже. И думай о чем-нибудь мирном.
— Я ничего мирного не знаю, — сказала Торгиль.
— Ну, тогда вспомни, как ты играла в «Увернись от копья» с увальнями. Короче, представь себе что-нибудь приятное.
Воительница закрыла глаза и, судя по улыбке на ее лице, и впрямь припомнила что-то отрадное. Сам Джек принялся вспоминать о том, как сиживал под рябиной вместе с Бардом — ох, как же давно это было! Пчелы убрались прочь, в крону Иггдрасиля, вновь вернувшись к своему извечному занятию — сбору медвяной росы.
— Почему они на нас напали? — спросила Торгиль, открывая глаза.
— Они на нас пока что не напали. Пчелы очень чувствительны к чужому гневу или страху, — объяснил Джек. — Вот мама, например, никогда не собирала мед, будучи в расстроенных чувствах. Мы чуть не подрались — а здесь это, видимо, не дозволено…
Торгиль собралась было съязвить что-нибудь в ответ, но глянула вверх, на пчел, и прикусила язык.
«Да мне же только и надо, что подняться на этот вот холмик, — твердил про себя Джек. Внезапно ему отчего-то ужасно расхотелось трогаться с места — Это же совсем просто. Дома я черпал воду из колодца сотни и сотни раз».
— Может, помочь? — саркастически осведомилась Торгиль.
— Я просто задумался.
Джек встал и усилием воли заставил себя сделать первый шаг. Склон был куда круче, нежели казалось со стороны. На середине подъема мальчику пришлось остановиться и перевести дух. Но он неуклонно карабкался всё выше и выше, понемногу подбираясь к могучему дереву и безобидному на вид колодцу. Он слышал, как белка Рататоск осыпает его сверху злоехидными насмешками. Он слышал, как мириады жуков и червяков грызут кору. Но вот наконец и колодец. «А что если я загляну через край — а там на дне лежит глаз Одина? — подумал Джек. — А что если он на меня ка-ак посмотрит?!» Руки его тряслись, но мальчик заставил себя взяться за ведро. Однако едва он коснулся деревянной бадейки, словно гигантская рука протянулась к нему и смахнула, точно докучную мошку. Джек кубарем покатился вниз по холму, всё быстрее и быстрее, пока не ударился головой о камень — и не остановился.
— Я же говорила, нужно пожертвовать что-нибудь жизненно важное, — упрекнула его Торгиль.
— Перестань злорадствовать и помоги лучше! — воскликнул Джек. Он рассадил себе голову: на траву капнуля кровь. Торгиль прижала руку к ране, останавливая кровотечение. А затем оторвала лоскут от своей новой туники и перевязала пострадавшего.
— Да уж, надо отдать тебе должное, с ранами управляться ты умеешь, — неохотно признался Джек.
— Сто раз это проделывала. Ну, так что ты принесешь в жертву?
— Да у меня ж ничего и нет, — растерянно отозвался Джек.
— Еще как есть! Ты можешь отрезать себе ухо — я тебе помогу, конечно, — либо раздробить пальцы на правой руке так, что больше никогда не сможешь играть на арфе. Для скальда это самое оно.
124 
