34 
— Мисс Эштон, прошу прощения, но нам нужно поговорить, — сказал Тайлер, пробравшись к ней сквозь поток сотрудников, спешивших к выходу. Цепко взяв женщину за руку выше локтя, он вывел ее в коридор. — Я прогуляюсь с вами до вашего офиса, по пути все и обговорим, — произнес он достаточно громко, чтобы его слова могли слышать другие.
До открытия луна-парка оставалось еще добрых полчаса, а потому на асфальтовых дорожках было пустынно — навстречу попадались лишь редкие служащие, спешащие занять рабочее место. Асфальт еще не просох — уборщики только-только завершили работу. Летние цветы на ухоженных клумбах уже теряли свою буйную красу, зато хризантемы сияли вовсю, точно были отлиты из золота или меди.
Хейли семенила сбоку от Тайлера, еле поспевая за его широким шагом. После совещания она не проронила ни слова. Сейчас ей приходилось изо всех сил сдерживать себя и не смотреть на его обтянутые тесными джинсами длинные мускулистые ноги. И не замечать, как свежий ветерок — предвестник осени — шаловливо треплет его темный чуб.
— Вот это надо бы проверить, — деловито пробормотал начальник, снова взяв свою подчиненную под локоть, чтобы ввести ее в ворота одного из аттракционов, представляющего собой наблюдательную вышку в ограждении частокола. Попадающие сюда посетители должны были чувствовать себя первооткрывателями Америки. Нет, скорее переселенцами, осваивающими новые земли и вынужденными обороняться от индейцев. Те, кто хоть немного интересовался историей штата Теннесси, не могли пройти мимо этого сооружения, таившего в себе дух старины. Конечно, это была искусно выполненная модель вышки, в которой предусмотрели все, что нужно современному человеку, вплоть до лифта.
— Мне пора на работу, — решила Хейли проявить характер. И даже попыталась выдернуть локоть из пальцев Тайлера, но тщетно.
— Ты и так на работе, — рыкнул на нее хозяин. — Доброе утро, — тут же поздоровался он с пареньком-смотрителем, окончательно отняв у своей спутницы возможность продолжить пререкания. Молодой человек был призван олицетворять собой первопроходца-покорителя западных земель, во всяком случае на это намекала его грубая кожаная куртка с длинной бахромой.
— Доброе утро, мисс Эштон, — почтительно произнес он, признав прежде непосредственную начальницу, а потом уж кивнул и Тайлеру.
— Доброе утро, Рэнди, — приветливо ответила она, быстро прочитав имя парня на нагрудной табличке.
— Нам бы хотелось подняться на площадку, Рэнди, — продолжил Тайлер.
Молодой человек вопросительно взглянул на Хейли.
— Все в порядке, Рэнди. Это мистер Тайлер Скотт. Владелец «Серендипити». Лицо паренька залила густая краска.
— О да, конечно, — начал заикаться он. — Я… Естественно! То есть нам вообще-то не положено впускать посторонних. Но тут… Как бы это сказать…
— Ты все правильно делаешь, — успокоил его Тайлер. — Так мы, с твоего разрешения, поднимемся? Только, пожалуйста, не впускай сюда больше никого, пока мы не спустимся вниз. Просто нам надо прикинуть, какое оборудование нуждается в ремонте, а что к следующему сезону следует заменить.
— Не извольте беспокоиться, мистер Скотт.
Хейли понимала, что становится жертвой грубой манипуляции, но никак не могла противостоять этому без того, чтобы поставить в идиотское положение саму себя, не говоря уже о бедном Рэнди. А потому ей не оставалось ничего, кроме как покорно войти в кабину лифта в сопровождении босса, потерявшего всякий стыд.
— Высоты не боишься? — поинтересовался Тайлер, когда лифт взмыл ввысь. — Когда с небоскреба вниз смотришь, не тошнит?
— Меня тошнит только от назойливых типов.
— Ну, значит, мне беспокоиться не о чем. Ведь я по сравнению с некоторыми просто воплощение кротости, — ослепил он ее белозубой улыбкой. Двери лифта открылись. — Прошу, — согнулся в шутливом поклоне хозяин парка.
Она решительно двинулась вперед, не глядя на него, но не успела сделать и трех шагов, как он схватил ее за плечи и резко повернул к себе лицом.
— Ну хватит, Хейли! Это зашло уже слишком далеко. И вообще, что означает все то, что ты выложила мне насчет нянек вчера вечером, перед тем как трусливо слинять из моего номера?
— Никуда я не слиняла! — с жаром возразила женщина, у которой лицо пылало от негодования. — И никакая я не трусиха.
— Неужто? А вот мне почему-то кажется, что выпутываться из затруднений, прикрываясь ребенком, и есть трусость самая настоящая.
34 
