Особенно,... 
197 
— Это к делу не относится.
— А вот я так не думаю. Больше того, я уверен — от этого зависит, что ты предпримешь дальше. Паркер повернулся к клавиатуре.
— Извини, — сухо сказал он. — Я пытаюсь работать, а ты мне мешаешь.
— Прекрасно! Можешь сколько угодно поворачиваться ко мне спиной, можешь хоть до скончания века пялиться на пустой экран и говорить, что ты пишешь, но мы оба знаем: тебе сейчас не до работы!
Паркер, не на шутку разозлившись, снова повернулся к Майклу.
— У меня сложилось впечатление, что ты пришел к какому-то заключению и теперь тебе не терпится высказаться, — прошипел он. — Ну, давай выкладывай! Ведь я же знаю — ты не оставишь меня в покое, пока не выложишь, что у тебя на уме!
— Я не собираюсь ссориться с тобой, — невозмутимо ответил Майкл. — В одном ты прав: я действительно собираюсь сказать тебе кое-что.
Паркер страдальчески поднял глаза к потолку, но Майкл продолжал как ни в чем не бывало:
— Тебе удалось воскресить себя, когда твоя жизнь была фактически закончена — твое бренное тело погибало. Да, я тебе помогал — делал тебе уколы, ставил капельницы и не давал перегрызть себе вены, но я бы ничего не смог, если бы ты сам не захотел вернуться к жизни. Ты проявил стальную решимость и несокрушимую волю, ты преодолел множество препятствий, которые многим, находящимся в том же положении, оказывались не по плечу. И ты выиграл, хотя все шансы были против тебя. И ты не только ожил, но и добился успеха, который не снился большинству здоровых людей, не имевших твоих проблем.
— Я с радостью отдал бы этот успех за здоровые ноги, — вставил Паркер, но Майкл снова не обратил на его слова внимания.
— Да, физически ты исцелился, но душа твоя продолжала болеть, и это неудивительно, ибо ее муки были невыносимее. Нанесенные ей раны были слишком глубоки, чтобы исчезнуть, зарубцеваться даже годы спустя. Титановые штифты и скобки скрепили твои раздробленные кости, и затянулись раны, но душа твоя продолжала кровоточить так, как если бы все, что с тобой случилось, случилось вчера. Вот почему ты, как дикий зверь, рычишь и бросаешься на каждого, кто приближается к тебе с намерением помочь.
— Именно это я и пытался объяснить тебе на протяжении последних лет, — перебил Паркер. — Ничто не в силах мне помочь, Майкл! Я безнадежен…
— Ты не безнадежен, ты просто дурак и трус! — сердито заорал Майкл. — Ты цепляешься за прошлое, а в будущее заглянуть боишься!
— Прекрасная фраза, Майкл. Я непременно должен ее записать. Как ты сказал?.. Я цепляюсь…
— Что это? Никак сарказм? Похоже, в тебе проснулось самолюбие. Что ж, по крайней мере мне удалось завладеть твоим вниманием. — Морщинистое лицо Майкла сделалось жестче и серьезнее. — Слушай, Паркер, откажись от своего плана! Предоставь Ноя Рида богу — или дьяволу. Пусть они между собой решат, кто будет ему судьей и какое наказание ему следует назначить. Не лезь в это! Лучше пойди к Марис и открой перед нею свое сердце. Поговори с ней по душам, объясни все. Начни с самого начала и не останавливайся, пока не доберешься до конца. Пусть она знает, какую роль сыграл в твоей жизни Ной, какие ошибки допустил ты сам. Может быть, Марис простит тебя, может быть — нет, но и в том и в другом случае ты избавишься от того, что тебя гнетет. Впервые за четырнадцать лет у тебя появился шанс освободиться от всего, что произошло в Ки-Уэсте. Воспользуйся им, и ты еще раз спасешь себя, спасешь раз и навсегда. А это единственное, что имеет значение, разве не так?
Сердце Паркера колотилось как бешеное, но лицо оставалось спокойным и бесстрастным.
— Прекрасная проповедь, Майкл! Нет, в самом деле, у тебя вышло ужасно трогательно, но я все же намерен придерживаться первоначального плана.
— И отказаться от возможности быть счастливым с женщиной, которую любишь?!
— Люблю? — Паркер насмешливо надул щеки. — Кто это сказал?
— Ты сам.
— Интересно, когда? Я что-то не…
— Каждый раз, когда ты глядишь на нее, это становится настолько очевидно, что никаких слов не нужно.
— Слушай, Майкл, ты что, начитался дешевых любовных романчиков? Я знаю — ты говоришь, что терпеть не можешь этой макулатуры, но, может быть, у тебя под подушкой все-таки лежит какой-нибудь слюнявый роман, а? Имей в виду, от таких книг повышается кровяное давление.
— О'кей, можешь смеяться, сколько тебе угодно; можешь даже отрицать, что влюблен в нее. Это ничего не изменит. Я отлично вижу: Марис подействовала на тебя сильнее, чем наркотики, которые ты когда-то принимал. С тех пор как она появилась на острове, ты никак не можешь прийти в себя. Ты…
197 
