98 
Сергей Дмитриевич благодарно кивнул и тоже принял лекарство, ограничившись двумя таблетками — голова у него действительно трещала по всем швам, а положение складывалось такое, что любое недомогание было теперь непозволительной роскошью.
— Значит, с главным мы разобрались, — продолжала Алла Петровна, снова садясь за стол и все еще прижимая ладонь к горлу. — Если я тебе нужна, то ты должен довериться мне и делать то, что я скажу. Во-первых, ты должен отдохнуть. Как следует отдохнуть.
Сколько там тебе осталось до отпуска? Что-то около месяца, да? Вот на это время мы и сделаем тебе больничный, я это устрою через знакомых…
— Это, наверное, дорого, — рискнул возразить Сергей Дмитриевич.
— Кому дорого, а кому и не очень, — спокойно ответила жена. — Не забывай, что твой ангел-хранитель в свое время работал в поликлинике. До отпуска посидишь дома, а потом махнем куда-нибудь в теплые края.
Молчи, плевать я хотела на долги, ты мне дороже.
— Господи, бред какой, — не сдержался Шинкарев. — Ты сидишь за одним столом с маньяком и обсуждаешь с ним планы на отпуск. Я просто глазам не верю.
— Не с маньяком, а с собственным мужем. Это, как говорят одесситы, две большие разницы. — Алла Петровна снова была деловитой и уверенной, как всегда.
Она даже посвежела и почти перестала хрипеть и хвататься за горло, и Шинкарев не мог понять, что было этому причиной: анальгин или железная воля жены, взявшей управление давшей течь семейной посудиной в свои красивые крепкие руки. — Теперь так. В таком состоянии я с тобой, конечно, никуда не поеду, и первое время тебе действительно придется поспать связанным.
Понимаю, это неудобно, но ты уж извини…
— Да уж, — криво усмехнувшись, сказал Шинкарев, — извини. Куда уж тут извиняться. Жаль только, что наручники я выбросил.
— Какие наручники?
— А ты думаешь, откуда у меня взялся пистолет?
Наверное, где-то по какому-то милиционеру до сих пор плачут. Хоть бы узнать, как его звали.
— Незачем, — отрезала Алла Петровна. — И забудь. Ничего не было. Вообще ничего, ты понял? Было одно: вчера к нам приходил милиционер, и ты рассказал ему, что не видел ли Забродова, ни его машины. Стой на этом твердо, и все будет в порядке. Учти, вам могут устроить очную ставку, но там будет его слово против твоего, а он под подозрением, так что ничего не бойся и смело смотри следователю в глаза. Не юли, понятно?
А то ты, чуть что, начинаешь глазками стрелять, как невеста на смотринах… Они, — Алла Петровна махнула рукой куда-то в сторону окна, они, конечно, так, как я, тебя не знают, но там тоже не все дураки, и по глазам читают очень даже неплохо. Так что не дергайся, веди себя естественно. А может быть, все и так обойдется, без очной ставки.
— Слушай, — забыв о боли в голове, сказал ошеломленный Сергей Дмитриевич, — откуда ты все это знаешь? Показания, очные ставки…
— А помнишь, что ты мне говорил? Чепуха, мол, твои детективы, только время зря тратишь. Выходит, не зря, а, Шинкарев?
— Выходит, что не зря, — вынужден был признать Сергей Дмитриевич. Ощущение нереальности происходящего понемногу отступало под деловитым напором жены. У нее был редкий дар не пасовать ни при каких обстоятельствах и заражать спокойной уверенностью окружающих. Теперь он был не один, и в нем постепенно крепло предчувствие, что вдвоем с Аллой Петровной они сумеют отбиться хоть от всего белого света.
Только как же быть с внутренним врагом?
— Это все хорошо, — сказал он. — А что делать с… со мной?
— Нет проблем, — спокойно ответила Алла Петровна. — Есть одна старушенция… Не дергайся, тебя я к ней не поведу, незачем это. Она бабка хитрая, глаз у нее наметанный — живо смекнет, что к чему. Схожу сама, придумаю, что ей наплести. У нее такие отвары, что через неделю будешь, как новенький. Не уверена, но, по-моему, она над ними шепчет. И не кривись, пожалуйста, я же сказала — положись на меня.
— Отвары? Ох, не знаю… По-моему, мне нужна смирительная рубашка и электрошок, а никакие не отвары.
Это же все равно, что лечить перелом припарками!
— С каких это пор ты у нас заделался специалистом в области медицины? — вздернув брови, спросила Алла Петровна. Круги у нее под глазами еще не сошли, но выглядела она гораздо лучше, чем то испуганное, отчаявшееся создание, которое Сергей Дмитриевич увидел рано утром. Она уже начала иронизировать, и время от времени полные, твердо очерченные губы трогала легкая улыбка, словно они обсуждали не длинный ряд кровавых кошмаров, а какой-нибудь двусмысленный комплимент, неосторожно отпущенный Шинкаревым посторонней женщине в присутствии жены. Словно не она была в эту ночь на волосок от смерти.
98 
