101 
Есть смысл, сказал себе Гранкин. Во-первых, цель следствия установить истину. А во-вторых, существует ведь еще и такая вещь, как отчетность. Так что длительного общения с Забродовым наверняка не миновать.
Гранкин досадливо поморщился: казалось, что долгое общение с Забродовым может его самого превратить в законченного психа.
— Ничего, — вслух сказал он, — сдюжу как-нибудь. Не таких обламывали. Только бы Сорокин не выдал.
Он посмотрел на часы. До начала совещания у полковника оставалось еще больше часа. Майор не сомневался, что от него потребуют подробного отчета, и с новым вздохом придвинул папку с делом Старкова. Он листал дело, подбирая в уме фразы и стараясь построить доклад так, чтобы Сорокину сразу стало ясно: преступник обнаружен, взят почти что с поличным, и деваться ему некуда.
Дверь кабинета без стука отворилась, и на пороге возник полковник Сорокин, словно вызванный из небытия силой майорской мысли. Вид у полковника был озабоченный, под мышкой белела тоненькая картонная папка.
— Сиди, сиди, — сказал он вскочившему при появлении начальника майору. — Здравствуй, Никитич.
— Здравия желаю, товарищ полковник.
— Какой ты нынче официальный. Как рыбалка?
Гранкин стал подробно описывать перипетии вчерашней рыбалки, не спуская глаз с лица полковника.
Сорокин между тем демократично уселся на краешек стола, закурил и слушал майора, покачивая в воздухе носком ботинка.
Лицо полковника Гранкину сегодня определенно не нравилось, и, продолжая говорить, он в то же время ломал голову, пытаясь угадать, что случилось. Внезапно до него дошло: видимо, бывшие сослуживцы Забродова, спасая честь своего мундира, вышли на Сорокина через голову майора. «Правильно, — с горьким разочарованием подумал Гранкин, — я мелкая сошка. Чего им со мной возиться? Как же я сразу не подумал, что они со мной даже разговаривать не станут? Сейчас Сорокин отдаст приказ, и делу на этом конец. Чего проще?»
— Ну, что замолчал? — спросил Сорокин. — Впрочем, бог с ними, с твоими карасями. Покажи-ка мне дело Старкова.
Гранкин молча протянул папку, но все-таки не выдержал и спросил:
— Товарищ полковник, на вас что, наехали?
Сорокин удивленно уставился на него поверх открытой папки.
— Что? А, вот ты о чем… Ох, Никитич… Точно, наехали, утвердившись в самых мрачных своих подозрениях, сказал Гранкин.
— Да нет, брат, тут дело будет потоньше. Честно говоря, не хотел я ставить тебя в известность, но раз уж ты такой проницательный… На меня не наехали, как ты выражаешься, а просто поставили в известность о том, что ты арестовал Забродова по подозрению в убийстве Старкова.
— Не только, — внутренне готовясь к нелегкой и заведомо безнадежной схватке, сказал Гранкин. — Я также подозреваю его в убийствах сержанта Разумовского, скрипачки Токаревой, пенсионера Пряхина, этого бандита Репнина и покушении на убийство несовершеннолетнего Гущина.
— Вот это список, — покачал головой Сорокин. — Значит, маньяк с Малой Грузинской взят и находится под стражей. Так?
— Так точно, — ответил майор, твердо глядя ему в глаза. — И я его не выпущу. В гробу я видел ваше ГРУ.
— Не трать порох вхолостую, — спокойно сказал Сорокин. — Пока не началось совещание, я тут у тебя посижу, полистаю дело. А ты полистай вот это, — он положил на стол принесенную с собой папку. — Считай, это тебе от меня подарок и помощь. Только имей в виду, ты этой папки в глаза не видел. Это не для широких масс.
— Подписку о неразглашении дать? — ворчливо спросил майор.
— Хватит честного слова. А будешь выкобениваться, как барышня на выданье, я тебе сам дам — и под письку, и под попку. Так дам, что не обрадуешься.
— А что это? — спросил Гранкин, нехотя открывая папку. Он терпеть не мог всякий бумажный хлам, предпочитая заниматься оперативной работой.
— Это что-то вроде, заметок, — ответил Сорокин. — Я вчера убил вечер на то, чтобы записать все, что знаю о твоем маньяке. То есть, не все, конечно. Во-первых, я не все про него знаю, а во-вторых, половины того, что я знаю, мне знать не положено. А раз мне не положено, то тебе и подавно.
— Так вы знакомы, — упавшим голосом сказал Гранкин. — Вот оно что… А я, если честно, на вас надеялся, как на господа Бога.
— На Бога надейся, а сам не плошай, — ввернул Сорокин, с любопытством разглядывая майора.
Гранкин закрыл белую папку и стиснул зубы. Немного поиграв желваками, он медленно, чеканя слова, сказал, глядя в подбородок начальника:
101 
