Особенно,... 
39 
— Шок. У меня нервный шок, — всхлипнула она.
— Ну-ну, теперь уже прошел.
— А лицо? Что с лицом?
— Да все нормально. Красивая, как и всегда, -он пытался улыбнуться, в тоже время осторожно и внимательно ее осматривая.
— Ты все шутишь, — уже тише всхлипнула Люба.
— Нисколько. Руки-ноги как? Шевелятся?
— Меня уже спрашивали. Шевелятся. Кровь! На рукаве кровь!
— Ну-ну, не пугайся. Чем-то зацепило. Пустяки.
— Женщину надо в больницу, — заявил врач «скорой помощи». — У нее контузия.
— Я все прекрасно слышу, — запротестовала Люба. — Мне на работу надо. Меня же люди ждут!
— Да какая тебе сегодня работа! — отмахнулся Стас. — Позвони, отмени прием.
— Но я же…
— Люба, ты единственный свидетель, пойми. Ты же единственная здесь, во дворе, стояла.
— Но я же рылась в сумочке, искала ключи… О, Господи! А Борисов, Стас? Борисов?! Где Борисов?!!
— Успокойся.
— Но, как же? Стас? Как же?
— Тебе повезло, что не пошла дальше. Остановилась бы возле «Форда», «здрасьте-здрасьте», о здоровье, о делах, «пока-пока», он бы ключик в замке зажигания повернул, и… Подумать даже страшно, что бы от тебя осталось! В рубашке родилась.
— Но это же… Не его хотели.
— А кого? Опять Варягина?
— Да. Где он? Где?!
— Успокойся. Вон, стоит, милицией окруженный. Господи, суета-то, какая поднялась! Все начальство наше здесь, скоро и высшие чины появятся. Из городского муниципалитета. Пресса тут как тут. Ну, все, рейтинг информационных программ подскочит до небес! К тебе корреспондент идет, мужайся.
— Как вы себя чувствуете? — решительный молодой человек протягивал Любе микрофон.
— Спасибо, нормально.
— Что вы видели? Расскажите.
— Извините, я не очень хорошо себя чувствую.
— Он при вас садился в машину? — Да.
— И что? Взрыв прогремел неожиданно, да?
— Да.
— Ну, а как все было? Что вы ощущали?
— Женщина сама еще не поняла, что она в тот момент ощущала, — тоже весьма решительно отодвинул его в сторону Стас. — Извините, но в интересах следствия мы пока не можем дать подробную информацию о том, что произошло сегодня в этом дворе.
— А когда?
— В ближайшее время. Я не уполномочен делать заявления, разрешите мне поговорить со свидетельницей.
— Она ваша знакомая, да?
— Пойдем… те, — Стас потянул Любу за собой.
Оператор поспешно снимал обрывки железного заборчика и покореженные гаражи-«ракуш-ки». К машине, которую уже успели потушить, никого не подпускали.
Олег Варягин был страшно бледен, когда к нему подошли Люба и Стас.
— Вот это номер, а? Вот это номер! — без конца повторял он.
— Давайте отойдем в сторонку и поговорим, -сказал Стас.
— Да о чем тут говорить?! Вы что, не видите, что творится, а? Вот это номер!
Люба постепенно приходила в себя. Олегу Варягину стало, наконец, по-настоящему страшно. Он успел представить себя за рулем только что взорвавшейся машины, и, кажется, передумал умирать.
— Ключ в замке зажигания повернул, и — бац! В клочья! Как в кино! Жуть! Вот это номер!
— Вы кому-нибудь говорили, что собираетесь продавать машину?
— Да всем говорил!
— А о том, что продали ее, и сегодня утром передаете покупателю?
— Да кому ж я успел? Он же думал с субботы! Думал, думал, и надумал. Сегодня. Деньги передал.
— Где деньги?
— У меня в машине. Что ж теперь? Доверенность-то я написал, но… С деньгами-то как? А? Как с деньгами? Черт, что ж это я! О каких-то деньгах.
— Ничего-ничего. Значит, кроме вас, покупателя и погибшего Борисова о состоявшейся сделке не знал никто?
— Нет. Никто больше не знал.
— Тогда вероятность, что именно вас хотели убить, возрастает.
— Конечно, меня! Ну, кому нужен Мишка Борисов? Соседу по даче? Смешно!
— Как знать, как знать. А что у него с соседом? Нормальные отношения?
— Да какие там отношения! Черт знает что! То есть, я не про отношения. Конечно, меня хотели убить! Меня!
— Ну да, если учитывать две предыдущие попытки. Чем же вы так кому-то насолили? Машину взорвали, это вам не шутка! Это ж готовиться надо, взрывчатку где-то доставать.
— Да что, сейчас проблема взрывчатку достать! Ерунды не говорите! Черт! Никуда сегодня не поеду! А вы-то как? А? — Варягин посмотрел на Любу.
— Ничего.
— Я ж вам говорил, что Михаил здесь ни при чем!
— Когда говорил? — вздрогнул Стас.
39 
