64 
— Жаль чего?
— Что все произошло именно так. Если бы я не… если бы только поверила, что вы не бросите меня…
— Что сделано, то сделано, — тихо произнес Френсис. — Прекратите изводить себя хотя бы ради ребенка.
— Я попытаюсь.
— И может, наконец посмотрите на меня?
— Конечно.
— Черт побери, Серена, вы же достигли своей цели, так к чему теперь весь этот фарс?
— Достигла своей цели?
— Добились меня. Замужества. И я не буду злиться на вас из-за этого. Но, будь я проклят, если вы заставите меня почувствовать себя бесчестным человеком.
Так он думал, что она соблазнила его, заранее спланировав все это?
— Я не добивалась…
— Увольте. Совершенно очевидно, что добивались.
Она почувствовала, как краска стыда и возмущения бросилась ей в лицо.
— Мне действительно жаль и себя, и вас. Но последнее, чего я хотела, так это замужества.
Кажется, он не поверил ей. Он навалился на нее и поймал ее губы поцелуем.
Серена оцепенела, удивленная этой внезапной вспышкой страсти.
Она попыталась сбросить его, но он зажал ее руки так, что она оказалась перед ним беззащитной. Его губы становились все настойчивее, а тело искало близости. Тотчас ее привычные способы защиты поспешили ей на помощь, и она унеслась мыслями далеко-далеко, равнодушно отдаваясь своему супругу.
Френсис отстранился от нее.
— Серена? — Он был обеспокоен. — Я прошу прощения, если я…
Но затем в голосе его появилось замешательство:
— Не пытайтесь разыгрывать оскорбленную не винность. Вы ведь не девственница.
Женщина заморгала, поспешно приходя в себя:
— Я не оскорблена, милорд. Делайте все, что хотите.
— С тряпичной куклой?
Серена внимательно посмотрела на него.
— Вы просто испугали меня.
Злость исчезла из его глаз.
— Извините. Терпеть не могу лжи.
— Я не лгала.
— Ладно, забудем, — вздохнул Френсис. — Сделанного не воротишь.
Он коснулся ее локона и нежно провел по нему пальцами, изучая его как большую ценность.
— Они даже мягче, чем я думал…
— Надеюсь, вам нравится. Я хотела бы доставить вам удовольствие.
— Разумеется.
Но сказано было равнодушно, без интереса.
Серена не знала, что и делать. Она, которая была натаскана доставлять всевозможные эротические удовольствия, а уж подчиняться умела как никто, — она растерялась! Потому что любое ее действие тут же навеет воспоминания об их первой ночи, когда он счел ее дешевой шлюхой.
И женщина сделала единственное, что показалось ей безопасным.
Она давным-давно перестала стыдиться своего обнаженного тела, лишь ненавидела возникающую из-за этого уязвимость. Но они были здесь одни и Френсис не превратился в монстра…
Серена стянула с себя ночную рубашку. Освободившись, тряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам. Тут она заметила огонь в его глазах и расслабилась. Все будет хорошо.
Серена стала на колени, так, чтобы Френсис мог рассмотреть ее. Ее считали красавицей, и она молилась, чтобы и он не разочаровался в ней. Мэтью всегда интересовался ее грудью. Она была пышногрудой, а за последние недели грудь значительно увеличилась в размерах. Она с любопытством посмотрела на Френсиса и перехватила его горящий взгляд.
— Ты просто необыкновенная, — сказал он, правда, без особого восторга.
Френсис нерешительно протянул руку и обхватил ею одну грудь, нежно погладив, словно проверял, какова она на ощупь. И эта нерешительность глубоко растрогала Серену. Ей в жизни не довелось испытать ничего подобного. Она наклонилась и замерла в ожидании его ласк.
Мужчина поднял на нее глаза, когда слегка загрубевшими пальцами коснулся ее соска. Она судорожно перевела дыхание, и тут же его глаза потемнели от страсти.
Френсис нежно подтолкнул ее, чтобы она снова легла на спину, сдернул одеяло, чтобы видеть ее полностью. Затем стащил с себя ночную сорочку. Серена взглянула на него и восхитилась, понимая, что практически ничегошеньки не знала о мужском теле.
Мэтью редко раздевался догола в постели, но и тогда был гораздо больше укрыт.
Ее новый муж был прекрасен, как языческий бог. Его изумительный, мускулистый торс красиво переходил в широкие плечи. Странно, но раздетым Френсис казался куда мощнее, чем одетым. Серена скользнула взглядом по его гениталиям, заметив, однако, что он уже достаточно возбужден. Это было и облегчением, и угрозой.
64 
