Особенно,... 
102 
Ее разбудил знакомый сладкий аромат. Улыбающийся Гадес стоял возле кровати. Он был почти обнажен, лишь бедра прикрывала узкая полоса ткани. В одной руке темный бог держал бокал с прохладным золотым напитком, в другой — шелковый халат.
— С добрым утром, — сонно пробормотала Лина.
— С добрым утром. Я подумал, что ты, наверное, просто умираешь от жажды. — Гадес кивком головы указал на бокал. — И еще Эвридика принесла тебе вот это. — Он через плечо показал на столик, на котором громоздились гранаты, невероятно аппетитные сыры и разнообразные булочки.
Лина подумала, что Гадес вряд ли мог бы выглядеть более восхитительно, чем в этот момент, когда стоял возле кровати, волнуясь, но стараясь делать вид, как будто ему не впервой видеть богинь в этой постели.
— Спасибо.
Лина села и потянулась. Простыня соскользнула, и глаза темного бога алчно уставились на обнаженную грудь богини.
Гадес как зачарованный поставил бокал на столик у кровати и опустился перед Линой на колени; обхватив ладонями ее груди, он стал целовать соски. Хотя его прикосновения были очень нежными, Лина невольно вздрогнула. Ее тело невероятно, фантастически насытилось любовью, вот только ныло ужасно...
Гадес отшатнулся.
— Я сделал тебе больно?
— Нет, просто я стала слишком чувствительной. Видишь ли, семь раз за одну ночь... ну, это несколько необычно.
Гадес отчаянно покраснел, набросил халат на плечи Лины и пригладил ее волосы. Она была ужасно растрепанной, а на ее шее виднелись красные следы его губ. Неужели он вел себя грубо? Ночью ему казалось, что ей все нравится, но сейчас, утром, она выглядела чуть ли не раздраженной... Она встала с кровати, слегка пошатываясь, и с трудом натянула халат. Великие боги! Он что, действительно причинил ей боль?
Лина рассеянно улыбнулась темному богу и осторожно села перед уставленным яствами столом. Она даже не заметила, как встревожило Гадеса ее состояние. А он молча проклинал себя за дурацкое поведение, вызванное недостатком опыта.
Завтракая, Лина чувствовала, как к ней возвращаются силы, а ноющая боль в теле понемногу рассеивается. Видя, как на глазах улучшается настроение богини, Гадес успокоился и тоже сел к столу, и они ели вместе, как возлюбленные, касаясь друг друга коленями, кормя друг друга лакомыми кусочками. Гадес рассказывал Лине, как он придумывал изысканные люстры, висевшие на потолке над ними, когда в дверь спальни постучали.
— Да, входи! — откликнулся темный бог.
В комнату вошел Япис, державший в руках плоскую квадратную шкатулку. Он поклонился сначала Гадесу, потом Лине.
— Добрый день, Гадес и Персефона. — В глазах даймона прыгали веселые огоньки, он изо всех сил старался сдержать довольную улыбку. — Я принес то, что ты просил, мой господин.
Он протянул шкатулку Гадесу.
— Отлично, Япис. Спасибо.
При виде даймона Лина вспомнила, что в последнее время совсем забыла об Эвридике, и ее кольнуло чувство вины.
— Япис, ты не мог бы передать кое-что Эвридике? — спросила она.
— Разумеется, богиня.
— Скажи ей, что мне хотелось бы посмотреть ее рисунки.
Япис улыбнулся.
— Она будет рада, богиня.
— Хорошо. Пусть принесет все в мои покои позже, днем. И пожалуйста, передай ей, что мне очень хочется увидеть результаты ее творчества и ее саму. Я по ней соскучилась.
Лине показалось, что на щеках даймона вспыхнул предательский румянец, прежде чем он кивнул; потом Япис с улыбкой вышел из комнаты.
— Он в отличном настроении сегодня, — сказала Лина, барабаня пальцами по столу.
— Он рад, что видит меня счастливым, — ответил Гадес, целуя ей руку.
Лина поймала себя на том, что расплывается в такой же глупой улыбке, как даймон. И попыталась взять себя в руки.
— Не думаю, что это единственная причина его радости. Я вообще-то уже давно собиралась поговорить с тобой об этом твоем даймоне.
Гадес вопросительно поднял брови.
— Мне кажется, он проявляет интерес к Эвридике, — пояснила Лина.
Усмешка Гадеса напомнила Лине маленького мальчишку, пойманного за руку, когда он залез в банку с вареньем.
— Пожалуй, ты права.
— Тогда я должна выяснить, каковы его намерения, — твердо заявила Лина.
Гадес кивнул, сразу став серьезным.
— Да, понимаю. Конечно, ты беспокоишься. Пожалуй, я могу ответить тебе за Яписа. У него честные намерения. Он искренне заботится о маленьком призраке.
102 
