Особенно,... 
51 
Адамберг бросил промокший пиджак на спинку левой кровати и бесшумно положил на пол огромные оленьи рога. Вейренк, не раздеваясь, лег лицом к стене, а комиссар спустился в маленькую кухоньку, где его ждал Освальд.
— Твой брат спит?
— Он мне не брат, Освальд.
— Его волосы — наверняка что-то очень личное, — спросил Нормандец.
— Очень личное, — подтвердил Адамберг. — А теперь рассказывай.
— Да я, собственно, и не собирался, это Эрманс хочет, чтобы я тебе рассказал.
— Она же меня не знает.
— Значит, ей посоветовали.
— Кто?
— Кюре, может быть. Не вдавайся, Беарнец. Эрманс и здравый смысл — две большие разницы. У нее свои тараканы в голове, а откуда уж они берутся, кто их знает.
Освальд явно сник, и Адамберг решил не настаивать.
— Неважно, Освальд. Расскажи мне про тень.
— Ее видел только Грасьен, мой племянник.
— Давно?
— Месяца полтора назад, во вторник вечером.
— А где?
— На кладбище, где же еще.
— А что твой племянник там делал?
— Ничего, он просто шел по тропинке, которая круто поднимается над кладбищем. То есть поднимается и спускается, смотря куда идешь. По вторникам и пятницам он встречает там в полночь свою подружку, которая возвращается с работы. Вся деревня в курсе, кроме его матери.
— Ему сколько лет?
— Семнадцать. Поскольку Эрманс засыпает, как только пробьет десять, ему ничего не стоит сбежать из дому. Смотри не продай его.
— Давай дальше, Освальд.
Освальд разлил кальвадос и, вздохнув, сел на место. Поднял на Адамберга прозрачные глаза и одним махом осушил рюмку:
— Твое здоровье.
— Спасибо.
— Знаешь что?
Сейчас узнаю, подумал Адамберг.
— Впервые в жизни чужак увезет трофеи из наших краев. Всякое я повидал за свою жизнь, но такое…
«Всякое — это перебор», — подумал Адамберг. С другой стороны, история с рогами — серьезное событие. «Вы получили их, немногое содеяв». Комиссар с удивлением и досадой понял, что запомнил стихи Вейренка.
— Тебе не хочется, чтобы я их увозил? — спросил он.
Столкнувшись со столь интимным и к тому же заданным в лоб вопросом, Освальд ушел от прямого ответа.
— Робер, наверно, здорово тебя ценит, раз решил тебе их подарить. Будем надеяться, он знает, что делает. Робер, как правило, не ошибается.
— Тогда все не так страшно, — улыбнулся Адамберг.
— В общем-то нет.
— И что дальше, Освальд?
— Я же сказал. Дальше он увидел Тень.
— Расскажи.
— Такая длинная тетка, если вообще можно назвать теткой что-то серое, укутанное, без лица. Короче, смерть, Беарнец. При сестре я бы так не говорил, но как мужчина мужчине могу сказать тебе прямо. Нет?
— Можешь.
— Так вот. Это была смерть. Она шла как-то не по-людски. Словно плыла по кладбищу, неторопливо, прямая как жердь. Никуда не спешила.
— Твой племянник выпивает?
— Нет пока. Он, может, и спит со своей девицей, но это еще не значит, что он мужик. Что там делала эта Тень, я не могу тебе сказать. За кем она приходила. Мы потом ждали, вдруг кто помрет в деревне. Но нет, обошлось.
— Он больше ничего не заметил?
— Он, сам понимаешь, дунул домой, только его и видели. Поставь себя на его место. Зачем она явилась, Беарнец? Почему именно к нам?
— Понятия не имею, Освальд.
— Кюре говорит, такое уже было в 1809-м, и в тот год не уродились яблоки. Ветки были голые, как моя рука.
— Никаких других последствий не было отмечено? Кроме яблок?
Освальд снова взглянул на Адамберга:
— Робер сказал, ты тоже видел Тень.
— Я ее не видел, я только думал о ней. Мне чудится какая-то дымка, темная взвесь, особенно когда я в Конторе. Врачи сказали бы, что у меня навязчивая идея. Или что я погружаюсь в дурные воспоминания.
— Доктора не нанимались в этом разбираться.
— Может, они и правы. Может, это просто черные мысли. Которые засели в голове и никак не выйдут.
— Как рога оленя, пока они не выросли.
— Точно, — вдруг улыбнулся Адамберг.
Это сравнение очень ему понравилось, оно практически разрешало загадку его Тени. Груз тягостных раздумий уже сформировался у него в голове, но пока не вылупился наружу. Родовые схватки в каком-то смысле.
— И эта идея возникает у тебя только на работе, — задумчиво произнес Освальд. — Тут, например, ее у тебя нет.
— Нет.
— Нечто, наверное, вошло к тебе в Контору, — предположил Освальд, сопровождая свой рассказ жестами. — А потом оно влезло тебе в башку, потому что ты у них начальник. В общем, все логично.
51 
