102 
Но вечером выяснилось, что пленников осталось всего десять. В этот раз их бросили ночевать между двумя телегами, к одной из которых была привязана невольница — девушка лет восемнадцати. Она была совсем рядом — достаточно руку протянуть. Но Андрей на нее старался не смотреть, а уж тем более — не стал заговаривать. Ведь именно они должны были защищать всех этих людей от казанцев, как раз по их вине она оказалась во власти бандитов. И не хотел смотреть, а пришлось. Мимо проходил татарин с покрытым оспинами лицом, остановился, довольно заржал:
— Что, русский, твоя баба мужика хорошего ждет? Будет ей мужик! Смотри, русский, что мы с девками твоими завсегда делаем и делать будем. — Он начал развязывать штаны, пнул девушку ногой в бок: — Чего сидишь, рабыня? Не видишь, хозяин пришел!
Невольница поднялась, задрала юбки, встала на четвереньки. Насильник пристроился сзади и тут же принялся получать удовольствие. Его жертва молчала и терпеливо ждала, когда все это кончится. А Андрей… Ученик колдуна вспомнил об одном очень хорошем заклинании. О заклинании, для которого нужна человеческая жертва. И он начал негромко нашептывать заговор Стречи, ночной богини, способный усыпить даже воду. Через несколько секунд и насильник, и пленница распластались рядом в пыли, мирно посапывая. «Не забыть бы потом девицу от заговора освободить», — отметил для себя Зверев и приготовился к долгому ожиданию. Он был не в том состоянии, чтобы бродить по лагерю и что-то, кого-то искать. Но если жертва пришла к нему сама — грех не воспользоваться.
Лагерь угомонился, по ощущениям князя, только изрядно за полночь. Остались гореть только два костра. Близкий, в лагере, для троих караульных и далекий, возле татарского конского табуна. Но от огня, понятно, в темноту смотреть не очень удобно.
Андрей перекатился, сел, прислонившись к колесу телеги, негромко заговорил:
— Встану со сном ранним, выйду во двор чистый, умоюсь водой колодезной. Потечет по мне вода хладная, с лица и на плечи, а с плеч на руки, а с рук во сыру реку, во глубокий омут, во черную вязь. Так и вы, веревки, с меня теките, прочь уходите, сухого оставьте…
Он пошевелил связанными руками, пытаясь стряхнуть путы, повторил заклинание еще раз, потом еще. Наконец веревки «потекли» — ослабли, перестали удерживать запястья, сползли с рук. И тут он обнаружил, что связанные в течение нескольких дней в одном положении руки затекли и ему почти не подчиняются. Впрочем, для смертоносного заклятия Мары особой ловкости и не требовалось.
Андрей опрокинул усыпленного татарина на спину, смочил палец в своей крови — из ссадины на ноге, — начертал басурманину крест на лбу, другой — на ямочке жизни, что меж ключицами, потом задрал халат и третий крест поставил на животе. Наклонился к самому лицу, прочитал заклинание Мары: заклятие смерти, вырывающее у человека душу, — и тотчас приник к губам несчастного. Татарин сделал выдох, Зверев — вдох, и…
…Наверное, так и чувствует себя наркоман после хорошей «дозы». Боль, усталость, жажда и голод исчезли полностью, мышцы налились силой, руки и ноги стали послушными, а голова светлой. Лютобор говорил правду: вся сила «испитого» человека перешла к нему.
Стараясь не шуметь, князь медленно подобрался к костру, снова произнес заклинание богини ночи — и караульные послушно повесили носы. Андрей уложил каждого на спину и «высосал», как губку, — не ощутив ни малейшего угрызения совести. На войне как на войне. Теперь он чувствовал себя словно олимпиец, спустившийся с небес. Мышцы дрожали от распирающей их силы, голова была светлой и бодрой, настроение перехлестывало через край. Он ухмыльнулся, тихо позвал:
— Са-абля… — Услышал ответный звон по правую руку, у обоза, и, осторожно ступая разбитыми ногами, пошел туда.
Захваченное на заставе оружие лежало на подводе. Здесь же, кстати, были и пищали, и бердыши. Стараясь не шуметь, Андрей вытянул из груды сабель свою, заговоренную — вместе с ремнем и всем воинским набором: ложкой, ножами, сумкой. Опоясался. Бердыш взял первый попавшийся, сверху.
На яркую луну набежало облако, ненадолго погрузив лагерь в ночную мглу, разогнать которую одинокому костру было не по силам. Но вскоре потусторонний белесый свет опять залил разбойничью стоянку, и Зверев увидел рядом с повозкой знакомое вислоусое лицо. Татарин безмятежно похрапывал, запустив руку юной обнаженной невольнице между ног. Наверное, избыток чужой силы ударил князю в голову подобно крепкому фряжскому вину — Андрей не утерпел, перехватил удобнее бердыш и похлопал бандита по плечу:
102 
