261 
— Вот это и есть та самая кровать, — объявила Юмн и поморщилась, словно перед ней и впрямь был предмет, вызывающий отвращение. — И Хайтаму было все известно.
Барбара отвела глаза от окна. Она почти уже открыла рот, чтобы сказать этой женщине: «Милая моя, мы обе отлично понимаем, как эта информация дошла до ушей Хайтама», когда увидела на столе, стоящем напротив кровати, принадлежности какого-то ремесла — инструменты и материалы.
Подойдя поближе, она с любопытством стала их рассматривать. Юмн тем временем продолжала:
— Вы можете себе представить, что чувствовал Хайтам, когда узнал, что его возлюбленная, которую ее отец представил ему как чистую, непорочную девушку, немногим отличалась от обычной… ну, возможно это обидное слово. Но мне было еще обиднее за Хайтама.
— Хм, — озадаченно произнесла Барбара, перебирая содержимое трех небольших пластмассовых подносов, в которых были аккуратно разложены бусины, монеты, ракушки, камни, куски лазурита и прочие мелкие предметы для поделок.
— Женщины во все времена являлись носителями наших традиций, — не останавливалась Юмн. — Каждая мусульманская женщина не просто жена и мать, она должна быть еще и примером добродетели и благочестия для своих дочерей.
— Да-да, истинная правда, — не слушая, подтвердила Барбара, внимательно изучая инструменты, аккуратно сложенные в ящиках: миниатюрные гаечные ключи, маленькие пассатижи, тюбики с клеем, ножницы и пара кусачек для проволоки.
— А если это не так, женщина губит себя, мужа и свою семью. Она покрывает себя позором. Салах знала это. Она знала, что ждет ее, если Хайтам расторгнет помолвку и объявит во всеуслышание о причине этого поступка.
— Все понятно, — под нос произнесла Барбара: в одном из ящиков с инструментами она увидела несколько больших бобин.
— Ни один мужчина после этого не захочет иметь с ней дела. Если ее и оставят в семье, то она превратиться в рабыню. Все будут ею командовать.
— Мне надо побеседовать с вашим супругом, миссис Малик, — бесцеремонно прервала ее Барбара, положив руку на только что обнаруженный ею предмет, который без натяжки можно было посчитать подарком для расследования.
Между бобинами с тонкими цепочками, струнами и люрексом стояла еще одна — с очень тонкой проволокой. К ней сейчас и был прикован взгляд Барбары, поскольку проволока, судя по всему, идеально подходила для растяжки, погубившей ничего не подозревавшего Кураши темным вечером на вершине Неза.
Ура! — мысленно возликовала Барбара. А ведь, черт возьми, Барлоу-Ищейка была права, права с самого начала!
Эмили разрешила им обоим курить. Как оказалось, это был единственный способ дать Кумару возможность расслабиться и раскрыть свои секреты. Поэтому, чувствуя тяжесть в груди, резь в глазах и нарастающий стук в висках, она терпеливо вдыхала воздух, загустевший от дыма сигарет. Кураши выкурил подряд три сигареты, пока не начал говорить что-то похожее на правду. Но перед тем он пытался уверить ее, что прошел таможенный досмотр в Хитроу. Потом сообщил, что в Гатуике. Он не смог вспомнить ни номер рейса, ни название авиакомпании, ни даже дату, когда он прибыл в страну. Вконец измучив Эмили, Кумар все-таки добрался до правды. Ажар с безучастным, ничего не выражающим лицом переводил, но в его глазах Эмили разглядела сочувствие и сострадание. Сама Эмили воспринимала мучения Кумара всего лишь как уловку. Она достаточно хорошо знала азиатов, чтобы позволить себе подозревать в каждом из них актера.
Были люди, которые помогали, начал Кумар. Когда кто-то хотел эмигрировать в Англию, то обращался к некоторым людям в Пакистане, которые знали, как это лучше сделать. Они знали, как сократить время ожидания, обойти многочисленные требования, выправить нужные бумаги… Все это, конечно, не бесплатно…
— Спросите, как он достал документы, — обратилась Эмили к Ажару.
На этот вопрос Кумар не дал прямого ответа, а объяснил, что сначала рассчитывал въехать в эту чудесную страну законным образом. Искал, у кого можно занять денег. Даже пытался предложить себя в качестве жениха семье, которой неизвестно его материальное положение, рассчитывая скрыть, что он женат. То есть не то чтобы скрыть, ведь закон допускает многоженство, правда, только для тех, у кого есть деньги, достаточные для содержания жен. Денег у него не было, но кто знает… А вдруг когда-нибудь…
— Ладно, меня не интересуют подробности ваших семейных обычаев, — махнула рукой Эмили.
261 
