Особенно,... 
119 
— Опять вы здесь, поклонники Дьявола? Мерзопакостники безбожные!
Естественно, это притащился местный поп. Трофимов тяжело вздохнул, встал, подошел к священнику, поднес к его носу кулак, ласково спросил:
— Чувствуешь, чем пахнет?
— Да как ты смеешь, — задохнулся от ярости попик, — угрожать служителю Божию?!
— Я имею в виду, — все так же ласково продолжил Саша, — что рыбой пахнет. Очень неприятный, прилипчивый запах. Представляешь, как будет вонять твой балахон, если я вежливо, очень вежливо, провожу тебя до храма? Иди сам отсюда, очень тебя прошу.
— Ну погоди, сатанист безбожный, сейчас ты запоешь иначе! — Священник резко развернулся и зашагал в темноту.
Трофимов с облегчением повернулся обратно к улову. Теперь, после общения со жрецом одной из не очень старых религий, он внезапно вспомнил о своей принадлежности к современной цивилизации: сорвал лист лопуха, прихватил им ручку двери, открыл машину и включил ближний свет. Всего-то и делов!
Почистив рыбу и запустив примус, свет Саша все-таки выключил — аккумулятор жалко. Сковородку Трофимов и при лунном свете различал.
По траве опять зашуршали шаги.
— Сатанисты проклятые, уже успели Степке душу отравить, отнять из сердца свет Создателя, напустить взамен бесовскую Тьму…
— Слушай, дед, — попросил Трофимов, — валил бы ты отсюда, обрыдло ведь брюзжание над ухом.
— О душе бессмертной подумайте, нехристи.
Тут Трофимов представил себе, что ответил попу разбуженный среди ночи участковый, и весело рассмеялся. Нет, не зря все же он по приезде менту доложился!
— Над чем смеешься, богохульник?! — потряс вскинутыми руками служитель Господа. — Над святым смеетесь!
— Ну до чего же ты надоел! — не выдержал Трофимов. — Ну ведь не хочется морду тебе бить, честное слово не хочется! Отвали, Христом Богом прошу!
— Не поминай всуе! — взревел поп.
Трофимов вскочил и шагнул к нему. Сообразительный священник отпрянул и, бормоча проклятия, засеменил в сторону.
От сковородки запахло паленым. Саша плеснул на нее масло, потом взялся за рыбу: посолил, чуть-чуть поперчил, брюшко от души набил петрушкой. Навострил уши: кто-то бежал.
Трофимов умоляюще воздел руки к небу. Шаги все равно приближались. Саша встал, повернулся, и настроение его мгновенно переменилось: бежала Синичка.
Девушка врезалась в Сашу со всего ходу, забила кулаками ему по груди. Трофимов испугался: он впервые увидел Синичку в слезах.
— Что, что с тобой? — Он осторожно обнял ее за плечи.
— У меня не получилось. Ничего не получилось, — рыдала Синичка. — Я не смогла…
— Что?
— Я не смогла… Открыть проход…
— Почему?
— Не смогла-а-а…
В таком состоянии Синичку он не видел никогда. Она билась в его объятиях, как птица в силках — непонимающая, бессильная.
— Тебе кто-то помешал?
— Не-ет…
Опять завоняло паленым. Саша присел, закрутил примус. Потом крепко, надолго прижал девушку к себе. Она немного затихла, но продолжала всхлипывать. Трофимов понял, что на этом пикник закончен. Не в таком Синичка состоянии, чтобы звездным небом под жареную рыбку любоваться.
Он осторожно усадил девушку в машину, быстро собрал разложенные причиндалы, завернул рыбу в траву и запихал в карман сумки. Потом сел за руль и завел машину.
Синичка заговорила только тогда, когда они выехали на Мурманское шоссе:
— Саша, мы должны расстаться…
— Что-о?! — Трофимов вдавил педаль тормоза, повернулся к девушке:
— Ты что, с ума сошла?
— Это правда, Саша. — Синичка нежно провела ладонью по его щеке. У нее из глаз опять потекли слезы. — Я слишком люблю тебя.
— И поэтому — расстаться?!
— Я не могу… — она судорожно вздохнула, — я не могу… сосредоточиться. Нужно собрать всю волю в одну точку, очистить сознание, сконцентрировать всю суть… Нужно стать холодным, точным инструментом… А я не могу. Я слишком люблю тебя. Я не могу думать ни о чем другом. Мне слишком хорошо с тобой. Я постоянно счастлива. С тобой у меня такое чувство, будто я постоянно греюсь в лучах ласкового утра. Будто я нежусь в теплой, уютной колыбели. Будто я таю, словно льдинка в жаркий полдень. Разве может тающая льдинка стать холодным и точным инструментом? Я очень люблю тебя, Саша, я счастлива с тобой, я не могу без тебя жить. Но от меня зависит жизнь сотен тысяч людей… Я очень люблю тебя, Сашенька… Мы должны расстаться.
119 
