62 
— Начали!
Зажатый в клещи железный брусок похож на бутон цветка, густо-алый, с плотно сомкнутыми лепестками. Скоро он наполнится светом, похожим на солнечный, и раскроется. Совсем скоро. И что-то явит миру. Что-то из того, о чём сейчас думает Тувериг, и какие-то из обрывков моих мыслей.
Диннн! Донн! Диннн! До-донн! Удары, одиночные и сдвоенные. Дядя сам выбирает, как действовать. Ему виднее. Он тоже чувствует сталь руками. Почти как я обращаюсь с чарами. Так что, мы оба — волшебники, каждый в своём неповторимом роде...
Брусок постепенно превращается в полосу, с одного края вытягивается больше, с другого меньше, тяжелеет будущая пята, становится всё заметнее дуга изгиба.
— Одной водой обойдёмся? — голос дяди находит щёлочку в трелях звонких ударов.
— Да!
— А не рискованно? Нам же отпускать ещё не один раз...
— Выдержит!
Пар над бадьёй шипит, но не злобно, а радостно, с остервенением увлечённого игрока. Клинок стынет, и всё повторяется снова, снова и снова, пока занавеси не успокаиваются и не смыкаются вокруг стального клыка. Чары впаяны. Теперь можно и отдохнуть, предоставив доводку заказа братцам. Они справятся, я верю. Или хочу верить.
Дядя хлопает меня по плечу, приглашая покинуть душный храм кузни:
— Выйдем, поговорим?
— Пожалуй.
В кухне нас обоих ждёт бадья ничуть не меньших размеров, чем подвальная. Мы окунаемся в неё по очереди, смывая с себя пот, перемешанный с гарью и стальной крошкой. Грубоватый холст чистой рубашки неприятно саднит ставшую вдруг чересчур чувствительной кожу, но где-то под ней, глубоко-глубоко, так же обиженно ёрзает в колючих объятиях неизбежности сердце.
Дядя набивает трубку и тянется за лучиной:
— С тобой происходит неладное.
— С чего вы взяли?
— Да я не беру. Я вижу.
Это верно. Видит. Потому что знает меня уже много не самых радостных лет.
— Всё как обычно.
— Разве?
Он не пытается меня расспрашивать, скорее всего, лишь хочет убедиться в правильности собственных выводов. Не лезет в душу. И за такое отношение я всегда буду благодарен Туверигу.
— Ну... почти. Мне снова не повезло.
Молчание, наполненное размеренным попыхиванием.
— Справишься?
Думаю, тщательно взвешивая все «за» и «против».
— Нет.
— Помочь?
— Спасибо. Я сам.
Сильные пальцы с коротко остриженными ногтями ласково поглаживают трубку:
— Снова ершишься?
Не отвечаю, потому что ответа не требуется.
— Гордые вы, без меры... Карлин таким же был, точно таким. Помню, я ещё совсем мальчишкой был, и уже радовался, что меня Даром обделили. Вроде и не понимал ничего толком, а радовался. И теперь радуюсь.
— Почему?
— Потому что мне есть, чем гордиться. Я свои гордости обнять могу, приголубить... Ну и отшлёпать, если провинятся. Они настоящие, понимаешь? Живые. Рядом ходят. А чары ваши... — Рука поднимается и падает усталым взмахом. — Дурь одна, обычному человеку даже не видная.
И мне не видная. Только я до сих пор боюсь посторонним в этом признаваться. И ненавижу тех, кому известен мой секрет, хотя и для стыда вроде повода нет. Никто из магов не смог бы войти в ту залу. Никто. Только я. Потому что для меня в бесконечности магии царит вечная ночь, и двигаться я могу только на ощупь.
— Что же вы тогда меня в кузню всё зовёте и зовёте?
Тувериг ухмыляется:
— Да уж не из-за чар твоих, не надейся! Хотя многие верят, что с чарами железо становится крепче. Ну и пусть их... А тебя зову, потому что ты никогда ни единую заготовку не запорешь.
— Ой ли?
— Верь, не верь, а не спорь! Ты словно чувствуешь, куда и как ударить нужно. Чувствуешь ведь? То-то! И знатным кузнецом мог бы стать, если бы с пыльными книгами не возился ночи напролёт.
Кузнецом? Да уж, завидная участь. Я всегда мечтал о большем. О том, чтобы меня признали в том искусстве, которое выберу сам. Сделал неверный выбор? Возможно. Но теперь уже поздно отступать. Я родился магом и умру им.
— У вас помощников и так хватает.
— Эх, молодой ты ещё...
— И глупый?
Дядя согласно пыхнул трубкой:
— А тот как же? Вот доживёшь до моих лет, будешь всякий раз жалеть, как встретишь человека, не своим делом занимающегося. Ой, как жалеть будешь! Тогда мои слова и вспомнишь.
— Ну какой из меня кузнец? Я к кузнечному ремеслу не...
— Приучен? Так мы быстро, на два счёта!.. Да шучу я, шучу, не злобствуй. Знаю, что не будешь больше требуемого молотом махать. Ты лучше скажи, что на этот раз стряслось?
62 
