24 
— Бренди и воды, — попросила Лиа у старшего повара. — И побыстрее.
Подхватив переданный ей поднос, она повернулась к Риган.
— Мисс Шоу только что упала на пол. Боюсь, она умирает. — С этими словами она вернулась назад.
— Кимберли постоянно теряет сознание, — отозвалась Риган. И не давай ей много бренди, она чересчур его любит.
— Постоянно? — не веря своим ушам, переспросила Лиа. — Она, должно быть, больна.
Когда она вбежала в гостиную, Ким лежала на скамье, а Уэсли, стоя рядом с ней на коленях, держал ее за руку и целовал пальцы.
— Мой дорогой Уэсли, я такая обуза для тебя, прошептала она. — Ты такой милый, что терпишь меня, особенно теперь, когда мы никогда… я никогда не смогу…
— Тише, любовь моя, — прошептал Уэсли в ответ. — Ты увидишь, все будет хорошо. — Он повернулся, увидел Лию, и тон его изменился:
— Долго же ты ходила. Возьми, дорогая, — продолжал он, приподнял Ким и поднес к ее губам бокал с бренди.
Кимберли выпила его залпом.
— Не так быстро! Ты захлебнешься, — предупредил ее Уэс.
— Боже мой! Я так расстроена, что даже не сознаю, что делаю. А что ты говорил? Что все будет хорошо?
Она подняла глаза на Лию, которая молча созерцала эту сцену. Уэс ласково убрал прядь волос с лица Кимберли.
— Мы вчетвером: я, Стивен, ты и… Лиа уедем в Кентукки, а когда доберемся до места, мой нынешний брак будет расторгнут, и тогда мы сможем пожениться.
Ким ответила не сразу:
— А как мы поедем?
— Лиа будет считаться моей двоюродной сестрой, а ты — моей невестой.
Ким опять бросила взгляд на Лию.
— А нельзя ли расторгнуть брак еще здесь, в Виргинии?
Уэсли слегка нахмурился.
— Думаю, это можно было бы сделать, но по закону Лиа моя жена, и я несу за нее ответственность. Если она останется здесь, сплетни сведут ее в могилу.
— Разумеется, Уэсли, мой дорогой, — слабым голосом произнесла Ким, и ресницы ее дрогнули. — Ты меня простишь когда-нибудь за то, что я такая бесчувственная? О да! Мне вдруг стало так холодно. Прошу, принеси мне шаль. Мне так жаль, что я тебя беспокою.
— Ты никогда меня не беспокоишь, — ответил Уэс и вышел. Услышав на лестнице его удаляющиеся шаги, Ким открыла глаза, села и посмотрела на Лию.
— Это правда? Вы в самом деле готовы отказаться от Уэсли?
— Как вы себя чувствуете? — спросила Лиа, еще не придя в себя от зрелища потерявшей сознания Ким.
— О, великолепно. Но я хотела бы выпить еще бренди, мне от него стало так хорошо. Я постоянно чувствую, что бренди — награда мне за ту радость, которую я доставляю Уэсли. Он так любит, когда я падаю в обморок. Я знала, Лиа, что вы — добрая душа. Я поняла это, когда вы согласились взять меня с собой в Кентукки. Я уже слышала, как вы управлялись со своей ужасной фермой, и думаю, что в дороге вы будете полезны. Я не умею готовить еду и носить тяжелые вещи. И лошадей я боюсь. Конечно, будет так мило иметь вас под рукой, и мы с вами подружимся. Ой, ой, это идет Уэс.
Она поспешно поставила пустой стакан на поднос, бросилась на скамейку и вновь приняла беспомощный вид.
— Возьми, дорогая, — ласково произнес Уэс, набрасывая ей на плечи шаль.
Лиа отошла и с удивлением созерцала, как Ким позволяет Уэсу обращаться с собой, как с беспомощной калекой. Они не заметили, как Лиа ушла и унесла поднос на кухню. Она не знала, смеяться ли ей или плакать. Вспомнив слова Ким: «Уэсли так любит, когда я падаю в обморок», она едва не рассмеялась, но ей стало противно при мысли о том, что женщина способна разыгрывать комедию, чтобы привлечь внимание мужчины, и Лиа поклялась себе, что никогда не потеряет сознание, как бы это ни нравилась мужчинам.
В течение последующих нескольких дней Лие удавалось избегать Уэсли, хотя время от времени она видела его мельком за окном или в доме. Каждое утро она тщательно одевалась, сознавая, что хочет обратить на себя его внимание. Вечером того дня, когда он вернулся на плантацию, она надела свою самую лучшую ночную рубашку (на всякий случай), но муж не пришел к ней. Встретив ее, он держался достаточно учтиво, но и только. По мере того, как Лиа занималась сборами к предстоящему путешествию, оскорбленная гордость все больше преобладала над другими чувствами. Она отказывалась признать, что ей больно из-за того, что Уэсли пренебрегает ею.
Когда в день отъезда рассвело, на небе не было ни облачка. Фургон был доверху нагружен вещами, и сверху Тревис привязал кусок брезента. Уэсли уже сидел на месте кучера, держа в руках вожжи. Сзади была привязана клетка с курами, а за фургоном шла на веревке молочная корова.
24 
