Последние отзывы

  134  

— Я пойду. Я хотела бы теперь прилечь.

— Лечь в постель? Одной?

— Майк, пожалуйста. Я правда не хочу…

Он уже собрался возмутиться. Неужели она подумала, что он способен требовать от нее секса в такой момент? Но тут же вспомнил ее рассказ, как она спешила домой к мужу, узнав, что отец умирает, — ей хотелось, чтобы он ее обнял. Майк начал ласково гладить ее по щеке. Бедная девочка. Муж подвел ее тогда, его не оказалось рядом; а еще раньше, когда умерла ее мать, точно так же подвел ее отец, в котором она так нуждалась. Пожалуй, настало время, чтобы мужчина не подводил ее.

— Сэм, я тебя не брошу одну. Может, твой отец нарочно предоставил тебя самой себе, чтобы ты быстрее стала взрослой, но я тебя не брошу. — Майк взял ее на руки и, укачивая, как ребенка, вынес из ванной.

— Поставь меня, — сопротивляясь, потребовала Саманта.

— Я не позволю тебе остаться наедине с собой. — Остановившись на мгновение в коридоре, он заглянул ей в глаза. — Можешь считать меня диктатором, тираном… кем угодно, но сегодня ты не останешься одна. На сей раз ты не будешь переживать смерть близкого человека в одиночестве. — Она снова попыталась отпихнуть его, но он прижал ее к себе еще крепче. — У тебя силенок не хватит оказывать мне сопротивление.

Он зашагал не в свою спальню, как она ожидала, а к двери, выходящей в сад. По пути захватил плед с дивана. В саду опустился в кресло, держа Саманту у себя на коленях и прижав ее голову к своему плечу.

— Расскажи мне о своей маме… — попросил он.

Уткнувшись в его теплое, мускулистое плечо, она покачала головой. Сейчас ей больше всего не хотелось вспоминать о своей матери, думать о том, как ее прижимают к раскаленному радиатору, а она умоляет не трогать ее девочку.

— Какой был ее любимый цвет?

Он подождал ответа, но, когда понял, что она отвечать не будет, продолжал:

— Любимый цвет моей мамы — синий. Она считает что это цвет спокойствия, а имея столько детей, ей больше всего в жизни хочется мира и спокойствия.

Саманта сидела тихо, пока он закутывал ее в плед. Светило солнце, в воздухе струилось ласковое, душистое тепло, но ее тело было как ледышка. Осторожно отведя с виска ее влажные волосы, Майк еще крепче обнял Саманту, пытаясь согреть. Сам не зная почему, он решил во что бы то ни стало заставить ее заговорить.

— Мама тебе пела? — Саманта не отвечала. — Я тебе никогда не говорил, что моя прабабка была известной оперной певицей? Ее звали Ля Рейна. Никогда не слышала такого имени?

Она покачала головой.

— Мой отец сохранил несколько пластинок, которые она записала. Очень приличный голос, даже я так считаю. Меня, правда, поражает, что всем остальным членам нашей семьи медведь на ухо наступил. Как это несправедливо, правда?

Саманта все еще не произнесла ни слова. Он гладил ей спину и все так же крепко прижимал ее к себе. И она вдруг подумала о том, о чем старалась никогда не думать: что после смерти матери никто ее не держал на руках. Отец тогда три года безвылазно провел в затемненной комнате. Чаще всего он не затруднял себя даже тем, чтобы побриться или переодеть пижаму, а ел ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Саманта тогда делала все, чтобы как-то поддержать его, но самым главным для нее было не показать отцу собственные страдания. Она не могла допустить, чтобы он увидел ее печаль, увидел, как она одинока, как ей не хватает его, как она скучает по маме…

— Желтый, — наконец прошептала Саманта. — Мама любила желтый цвет.

Проходили часы, а Майк все сидел, обняв Саманту, и слушал, как она рассказывает ему о своей матери, о том, что мать значила для нее. Вспоминая слова Саманты о том, что она и ее отец после смерти Эллисон Эллиот стали похожи на часы, у которых кончился завод, он почувствовал в ее рассказе какие-то новые нотки: она стала винить себя в смерти мамы. Он теперь понимал, что на уровне подсознания Саманта искренне считала, что вина за смерть мамы лежит на ней. Более того, она думала, что и отец винит ее в этом. Почему же еще Дейв ее изолировал, не хотел взглянуть на своего единственного ребенка, не общался с ней, не заботился?.. «Чертов эгоист!» — выругался про себя Майк. Он лишь лелеял собственную печаль и не задумывался о том, что переживает его дочь.

Майк вспомнил своего брата: Кейн безумно тосковал после смерти жены, он был совершенно выбит из колеи, но продолжал делать все, что в его силах, ради мальчиков, которые просыпались среди ночи, плакали и звали маму.

  134