180 
Дело в том, что огородники из парижских пригородов уже отправлялись в Париж на рынки.
Осмотрев местность, офицер выбрал замковый ров как наиболее безопасное место.
Когда допрос окончился, герцог поднялся в свою комнату и заснул.
Он спал глубоким сном, когда за ним пришли — зачитать приговор и исполнить его.
Поскольку приговор положено зачитывать на месте казни, его подняли, и заставили одеться.
Герцог настолько был далек от мысли, что его приговорят к смерти, что, спускаясь по лестнице, ведущей ко рву, спросил:
— А куда мы идем?
Почувствовав идущий снизу холод, он дотронулся до руки коменданта, несшего фонарь, и тихо произнес:
— Меня посадят в подвал?
Не было нужды отвечать ему, поскольку вскоре все и без того стало ясно.
При свете фонаря, который держал комендант Арель, принцу прочли приговор. Он выслушал его невозмутимо. Потом достал из кармана письмо, которое, по-видимому, заранее приготовил на этот случай. В письме был локон его волос и золотое кольцо. Он отдал его лейтенанту Нуаре, тому из членов суда, с которым немного общался по прибытии в Венсен и который внушал ему симпатию.
Командир отряда, назначенного для расстрела принца, спросил его:
— Хотите встать на колени?
— Зачем? — удивился принц.
— Чтобы легче встретить смерть.
— Ни один Бурбон, — ответил герцог Энгиенский, — не склонял колени ни перед кем, кроме Бога.
Солдаты отошли на несколько шагов и, расступившись, открыли взору могилу.
В этот момент маленькая собачка, сопровождавшая герцога от самого Эттенгейма, вырвалась из комнаты, подбежала к крепостному рву и бросилась под ноги хозяина с громким лаем.
Принц наклонился, чтобы погладить собаку и, видя, что солдаты уже держат ружья наготове, сказал:
— Позаботьтесь о моем бедном Фиделе, это все, о чем я вас прошу.
И, выпрямившись, он произнес:
— Я в вашем распоряжении, господа, стреляйте!
Одна за другой последовали короткие команды: «На плечо!», «Товсь!», «Кладсь!» и «Пли!», раздались выстрелы, принц упал.
В той же одежде, в которой он был, его положили в заранее вырытую могилу, мгновенно тело засыпали землей, и солдаты, утрамбовывая ногами землю, постарались затоптать и след, оставленный упавшим телом.
Едва приговор был произнесен, как члены суда пожелали покинуть Венсен, каждый требовал свой экипаж, у ворот замка поднялась суматоха, но пока не прозвучали выстрелы, возвестившие, что все кончено, никто из тех, кто приговорил несчастного принца к смерти, так и не уехал.
Тогда ворота, закрытые, вероятно, по приказу сверху, открылись, каждый занял свое место и приказал кучеру быстрее покинуть проклятый замок; можно подумать, что эти храбрые воины, не раз встречавшиеся со смертью на поле боя и не отступавшие перед ней, спасались от призрака.
Савари, возможно, более всех взволнованный, тоже отправился в Париж; но на заставе встретил г-на Реаля, в костюме государственного советника едущего в Венсен. Он остановил Реаля и спросил:
— Куда вы едете?
— В Венсен, — ответил г-н Реаль.
— Что вы собираетесь там делать? — задал вопрос Савари.
— Допросить герцога Энгиенского, я получил об этом приказ первого консула.
— Герцог Энгиенский уже четверть часа как мертв, — произнес Савари.
Г-н Реаль вскрикнул от изумления, можно сказать, от ужаса, и смертельно побледнел.
— Ах! И кто же так опрометчиво поспешил казнить несчастного принца? — спросил он.
«При этих словах, — пишет Савари в своих «Мемуарах», — я начал сомневаться, что смерть герцога Энгиенского — дело рук первого консула».
Г-н Реаль вернулся в Париж.
Савари отправился в Мальмезон с отчетом Бонапарту о том, что он видел. Он прибыл туда в одиннадцать часов.
Первый консул, казалось, удивился известию о смерти принца не меньше Реаля. Почему не дали хода прошению о встрече, которое написал герцог?
— Насколько я знаю его характер, — сказал Бонапарт, — между нами все было бы улажено.
Затем он стремительно принялся шагать по комнате и воскликнул:
— Здесь есть нечто, чего я не понимаю! То, что суд вынес решение, основываясь на признании герцога Энгиенского, понятно; но это признание было сделано в начале процесса, и приговор не должен был быть исполнен до тех пор, пока г-н Реаль не допросил герцога по вопросу, который необходимо было прояснить.
180 
