Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
46 
* * *
- Первый луч – благословенье Бога —
- По лицу любимому скользнул,
- И дремавший побледнел немного,
- Но еще покойнее уснул.
- Верно, поцелуем показалась
- Теплота небесного луча…
- Так давно губами я касалась
- Милых губ и смуглого плеча…
- А теперь, усопших бестелесней,
- В неутешном странствии моем,
- Я к нему влетаю только песней
- И ласкаюсь утренним лучом.
* * *
- Эта встреча никем не воспета,
- И без песен печаль улеглась.
- Наступило прохладное лето,
- Словно новая жизнь началась.
- Сводом каменным кажется небо,
- Уязвленное желтым огнем,
- И нужнее насущного хлеба
- Мне единое слово о нем.
- Ты, росой окропляющий травы,
- Вестью душу мою оживи, —
- Не для страсти, не для забавы,
- Для великой земной любви.
МАЙСКИЙ СНЕГ
Пс. 6, ст. 7.
- Прозрачная ложится пелена
- На свежий дерн и незаметно тает.
- Жестокая, студеная весна
- Налившиеся почки убивает.
- И ранней смерти так ужасен вид,
- Что не могу на Божий мир глядеть я.
- Во мне печаль, которой царь Давид
- По-царски одарил тысячелетья.
* * *
- Бессмертник сух и розов. Облака
- На свежем небе вылеплены грубо.
- Единственного в этом парке дуба
- Листва еще бесцветна и тонка.
- Лучи зари до полночи горят.
- Как хорошо в моем затворе тесном!
- О самом нежном, о всегда чудесном
- Со мною Божьи птицы говорят.
- Я счастлива. Но мне всего милей
- Лесная и пологая дорога,
- Убогий мост, скривившийся немного,
- И то, что ждать осталось мало дней.
* * *
М. Лозинскому[20]
- Они летят, они еще в дороге,
- Слова освобожденья и любви,
- А я уже в предпесенной тревоге,
- И холоднее льда уста мои.
- Но скоро там, где дикие березы,
- Прильнувши к окнам, сухо шелестят, —
- Венцом червонным заплетутся розы
- И голоса незримых прозвучат.
- А дальше – свет невыносимо щедрый,
- Как красное горячее вино…
- Уже душистым, раскаленным ветром
- Сознание мое опалено.
* * *
- Небо мелкий дождик сеет
- На зацветшую сирень.
- За окном крылами веет
- Белый, белый Духов день.
- Нынче другу возвратиться
- Из-за моря – крайний срок.
- Все мне дальний берег снится,
- Камни, башни и песок.
- На одну из этих башен
- Я взойду, встречая свет…
- Да в стране болот и пашен
- И в помине башен нет.
- Только сяду на пороге,
- Там еще густая тень.
- Помоги моей тревоге,
- Белый, белый Духов день!
* * *
- Как люблю, как любила глядеть я
- На закованные берега,
- На балконы, куда столетья
- Не ступала ничья нога.
- И воистину ты – столица
- Для безумных и светлых нас;
- Но когда над Невою длится
- Тот особенный, чистый час
- И проносится ветер майский
- Мимо всех надводных колонн,
- Ты – как грешник, видящий райский
- Перед смертью сладчайший сон…
* * *
Б. А<нрепу>
- Как белый камень в глубине колодца,
- Лежит во мне одно воспоминанье.
- Я не могу и не хочу бороться:
- Оно – веселье и оно – страданье.
- Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
- В мои глаза, его увидит сразу.
- Печальней и задумчивее станет
- Внимающего скорбному рассказу.
- Я ведаю, что боги превращали
- Людей в предметы, не убив сознанья,
- Чтоб вечно жили дивные печали.
- Ты превращен в мое воспоминанье.
Ни Анреп, ни Ахматова свои отношения, конечно же, не афишировали, однако они не остались тайной двоих. Так, строки «Все тот же вздох упруго жмет твои надломленные плечи о том, кто за морем живет и кто от родины далече», в посвященном Ахматовой стихотворении Есенина свидетельствуют, что о ее романе с живущим за морем человеком судачили не только в дружеском окружении, но и в более широких литературно-художественных кругах:
46 
