Особенно,... 
79 
Вот, Хэрриет, это — моя последняя воля… как обычно говорят. Забери моего мальчика и вырасти его как своего собственного. Не отдавай его никому, а когда ему потребуется твоя поддержка, вспоминай обо мне. Думай, что ты нужна Гвеннан, Хэрриет… совсем как раньше. Он — Бенедикт Менфрей. Помни об этом. Пусть все называют его этим именем; и если у вас с Бевилом не будет детей, пусть Менфрея по праву достанется ему.
Я надеюсь увидеть тебя перед смертью, но не знаю, когда придет мое время. Это может случиться внезапно и, словно глупая девственница (даже если существительное не очень мне подходит, прилагательное — точно про меня), я предстану перед Богом без масла в светильнике, ибо мне предстоит оставить моего мальчика и, спотыкаясь, брести в одиночку во тьме.
Хэрриет, мы ведь делили все, правда? Я знаю, ты всегда была мне лучшим другом, нежели я тебе. Именно поэтому я прошу тебя сделать все это ради меня. И теперь ухожу спокойно, потому что я написала это письмо и потому что верю тебе.
Прими мою любовь, мой самый дорогой друг.
Гвеннан».
Несколько мгновений я не могла говорить. Хозяйка отеля на цыпочках вышла из комнаты, оставив меня одну. Гвеннан умерла. Мне было безумно больно, и тем не менее где-то в глубине моей души шевельнулась досада. Я говорила себе, что этого не должно было случиться. Если б она вышла замуж за Хэрри, она осталась бы жива. Не похоже, чтобы с Бенедиктом Беллэйрсом их связывало какое-то высокое чувство. Она поторопилась, дав волю своей необузданной и свободной натуре, и вот теперь эта чудесная, полная жизни девушка умерла.
А Бевил? Я несправедливо обвиняла его и теперь сгорала от стыда. Какой я была тупицей! Самонадеянной, подозрительной, глупой. Как он должен презирать меня за это! Но одновременно у меня словно камень с души свалился. Бевил не бросил сестру, он пытался привезти ее домой, но она отказалась ехать.
Я сложила письмо, убрала его в карман своего пальто и вышла в вестибюль. Хозяйка, ожидавшая снаружи, явно обрадовалась, что я оправилась от первого потрясения.
— А ребенок, — спросила я, — где он?
— Я приведу его вам.
Я кивнула.
— Но сначала, — спросила она, — не хотите увидеть ее?
Я колебалась. Как будет выглядеть в смерти моя гордая и прелестная Гвеннан? Я вспомнила, каким ударом стала для меня наша последняя встреча. Мне не хотелось запомнить ее такой.
— Она словно спит, — пробормотала хозяйка.
Я последовала за ней в комнату, где Гвеннан жила с тех пор, как Бевил забрал ее из того ужасного дома. Комнатка была маленькой, довольно темной, но аккуратной и чистой. Гвеннан лежала на кровати. Она изменилась, и рыжие волосы казались еще ярче по сравнению с мраморной бледностью кожи. Но больше всего меня поразило смирение, читавшееся в ее лице. Я никогда не видела ее такой. Мой взгляд упал на туалетный столик. Чернильница на нем все еще стояла открытой; на промокательной бумаге лежало перо, и я представила себе, как она сидит здесь и пишет мне письмо.
«Гвеннан, — подумала я, — что бы ни случилось, ты можешь на меня положиться».
Я повернулась, и мы вышли из комнаты.
— Я велела ее уложить, — сказала хозяйка. — Полагаю, семья может убедиться, что мы обо всем позаботились.
— Да, — согласилась я. — Ее брат — мой муж — приедет, как только получит ваше письмо. Я приехала, поскольку получила письмо от нее, а он еще ни о чем не знает, но я скажу ему, как только вернусь…
Она кивнула:
— Такие вещи всегда очень пугают других постояльцев. Надеюсь, вы меня поймете.
— Я понимаю.
— А ребенок? — тревожно спросила она.
— Я увезу его с собой.
— Да, это лучший выход. Я отведу вас к нему.
Когда я открыла дверь, малыш сидел на маленьком коврике у камина, внимательно изучая шнурки своих крошечных ботинок. Девушка, сидевшая в кресле, не сводила с него глаз.
Она улыбнулась мне.
— Он — просто золото, — сказала она.
Я подошла и опустилась на колени у камина. Никто бы не усомнился в том, что этот малыш — Менфрей. Те же рыжеватые волосы и те же глаза, в которых сверкали знакомые искорки.
— Привет, Бенни, — сказала я.
— Привет.
— Я — тетя Хэрриет.
Он кивнул:
— Тетя Хэрриет.
Имя он выговорил без труда, и я подумала, что ребенок уже слышал его раньше.
Он схватил меня за руку, чтобы встать; затем придвинулся ко мне поближе и принялся внимательно меня изучать. Я видела его гладкую кожу, маленький носик — точная копия носа Гвеннан, с подвижными ноздрями. Да, я не забуду Гвеннан — о ней мне будет напоминать ее сын.
79 
