– Нет-нет, – поторопилась ответить Лаура. – Его нельзя назвать невнимательным. – Она запнулась. – Наверное, с ним хочет поговорить мать.
– Тогда ее противная собачонка оповестила бы нас. – Он помолчал. – Скажите, вы хорошо отдохнули?
Она сверкнула глазами.
– Это… вы обо всем позаботились? Спасибо.
Граф пожал плечами.
– Мы обычно ужинаем позже, чем в Англии. Я не хотел, чтобы вы упали в обморок от голода. – Он улыбнулся. – Вы скоро привыкнете к итальянским правилам.
– Я, конечно, постараюсь, – ответила Лаура, – но за две недели это трудно сделать.
– О, ко многому можно очень быстро привыкнуть. – Он подошел к буфету. – Хотите что-нибудь выпить? Я предпочитаю виски.
– Мне ничего не хочется.
На самом деле в горле у нее пересохло, стоило ему появиться перед ней.
– Вот апельсиновый сок. Вы никогда не пробовали его с кампари?
– Нет.
– В таком случае попробуйте. – Он смешал напиток и передал ей бокал.
– Спасибо, – натянуто ответила Лаура.
– Пожалуйста, – усмехнулся граф. – Скажите мне, синьорина, вы всегда так сдержанны?
Лаура сделала глоток. Ей понравился вкус сладкого апельсина в сочетании с горьким кампари. А на вопрос она ответила не сразу.
– Не всегда, но я попала в трудную ситуацию. Вы, должно быть, удивлены, почему я здесь.
– Вы приехали с моим кузеном. Это не секрет.
– И вам, синьор, вероятно, известно, что его мать этому не рада.
Он глотнул виски и, не полнимая глаз, сказал:
– Я не интересуюсь делами моей тети, синьорина. – Он скривил губы. – Во всяком случае, до тех пор, пока они меня не касаются.
– Так же, как я, – печально заметила Лаура.
– Возможно. Но поверьте мне, синьорина, с момента нашей встречи я испытываю исключительное удовольствие от вашего визита. – Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал. – Чтобы вы чувствовали себя более непринужденно, предлагаю оставить формальности и называть друг друга по имени. Меня зовут Алессио, а вас, как мне известно, Лаура.
Краска залила ей лицо, и она еле слышно ответила:
– Вашей тете это может не понравиться.
– Это ее дело. Согласны?
– Да. А вы абсолютно в этом уверены?
– Абсолютно. – Он помолчал и продолжил: – Давайте выйдем на террасу – там вечерами очень приятно.
Лаура неохотно последовала за ним. Она вовсе не рассчитывала на такой поворот событий. Она надеялась, что Паоло будет постоянно рядом и не оставит ее наедине с членами его семьи.
На террасе стоял стол и удобные кресла с подушками. Алессио галантно усадил ее и уселся рядом. О чем говорить, Лаура не знала и маленькими глоточками потягивала напиток.
– Скажите, Лаура, как вы познакомились с моим кузеном? – спросил он.
– Я работаю в баре, – сказала она. – А он часто туда заходит.
– Понятно. Значит, вы не всегда столь застенчивы, как сейчас со мной.
– Но я не ожидала встретить вас, синьор.
– Вы забыли? Мы же договорились – называйте меня Алессио.
Ничего она не забыла. Просто не может называть по имени такого человека, как он.
В гостиной кто-то громко чихнул, и оттуда появился Паоло с большим носовым платком.
– Проклятье! Я заболел, – раздраженно произнес он. – Подхватил инфекцию в самолете, без сомнения.
Лаура решила, что настала очередь ее реплики.
– Милый. – Она встала и, подойдя к нему, взяла за руку. – Какая неприятность. Хуже всего простудиться летом.
Он взглянул на нее так, словно увидел впервые, но тут же опомнился и неуклюже чмокнул в щеку.
– Постараюсь тебя не заразить, дорогая. Какая жалость, не так ли? – Он обнял ее и погладил пальцами по груди.
Лаура изобразила улыбку, хотя ей хотелось не только отшатнуться от него, но и лягнуть как следует. А Алессио с невозмутимым видом потягивал виски.
Тут слуга объявил, что обед подан, и это спасло ее от навязчивого внимания Паоло.
Столовая оказалась длинной комнатой с низким, чудесно расписанным потолком, где были изображены сценки веселого пира. Обстановка за столом была не столь разгульной, как на картине. На полированной столешнице в изысканных канделябрах горели свечи, строго поблескивали серебро и хрусталь. Алессио сидел во главе стола, синьора – в противоположном конце, Лаура и Паоло – друг против друга, так что его прикосновения ей не грозили. Но он, кажется, и не был этим озабочен, поскольку то и дело вздыхал, сморкался и щупал себе лоб, проверяя, нет ли у него жара.