59 
Когда Брунетти заканчивал разговор с агентом, вернулся из больницы Росси и рассказал, что синьор Вискарди очень удивился, увидев фотографию Руффоло. Однако он быстро справился с этим и сказал, что фото совершенно не похоже ни на одного из двух виденных им людей, настаивая теперь, после некоторого размышления, что их было только двое.
— Что вы об этом думаете? — спросил Брунетти.
Когда Россо ответил, в голосе его не было ни малейшей нерешительности:
— Он врет. Не знаю, насчет чего он еще врет, но он врет, что не знает Руффоло. Покажи я ему фото его родной матери, он не так удивился бы.
— Наверное, это означает, что я пойду поговорю с матерью Руффоло, — сказал Брунетти.
— Хотите, я принесу вам пуленепробиваемый жилет? — спросил, рассмеявшись, Росси.
— Нет, Росси, теперь у нас с вдовой Руффоло самые хорошие отношения. После того как я дал на суде показания в пользу ее сына, она решила простить и забыть. Она даже улыбается, завидев меня на улице. — Он не сказал, что навещал ее несколько раз за два года, — явно единственный во всем городе, кто это сделал.
— Удачи вам. Она что же, еще и разговаривает с вами?
— Да.
— На сицилийском?
— Вряд ли она умеет говорить на каком-нибудь другом языке.
— И много вы понимаете?
— Примерно половину, — ответил Брунетти, а потом добавил истины ради: — Но только когда она говорит очень, очень медленно. — Хотя о синьоре Руффоло и нельзя сказать, что она приспособилась к жизни в Венеции, она стала частью полицейской легенды этого города, женщиной, которая бросилась на комиссара полиции, чтобы защитить своего сына.
Вскоре после ухода Росси позвонил Фоско:
— Гвидо, я тут кое с кем поговорил. Ходят слухи, что он потерял целое состояние на войне в Заливе. Судно, которое было загружено целиком — и никто не знает, что это был за груз, — исчезло, возможно захваченное пиратами. Он не мог получить страховку из-за бойкота.
— Значит, он все потерял?
— Да.
— Не знаешь, сколько это примерно?
— Никто не знает наверняка. Говорят, от пяти до пятнадцати биллионов, но никто не знает точно. Как бы то ни было, ему как-то удавалось некоторое время держаться на плаву, но теперь у него возникли серьезные проблемы с наличностью. Один мой дружок в «Корьере» говорит, что Вискарди на самом деле не о чем беспокоиться, потому что он связан каким-то правительственным контрактом. И у него есть вклады в других странах. Мой источник не уверен, где именно. Хочешь, чтобы я узнал побольше?
Синьор Вискарди начал казаться Брунетти типичным представителем нового поколения бизнесменов, тех, кто заменил упорный труд наглостью, а честность — связями.
— Наверное, нет, Риккардо. Мне просто хотелось выяснить, способен ли он на что-нибудь криминальное?
— И как?
— Ну, похоже, он вполне мог оказаться в таком положении, из которого не выбраться, не нарушив закон.
Фоско добавил:
— Говорят, у него очень хорошие связи, но осведомитель, с которым я разговаривал, не знает в точности какие. Хочешь, я еще порасспрашиваю?
— Может, тут попахивает мафией? — спросил Брунетти.
— Может. — Фоско рассмеялся. — А разве крупные дела без нее делаются? Но кажется, он еще связан с правительственными чиновниками.
Брунетти в свою очередь захотелось спросить: а разве крупные дела без них делаются? — но вместо этого спросил:
— А что насчет его частной жизни?
— У него здесь жена и двое детей. Она — все равно что матерь для Мальтийских рыцарей — благотворительные балы, посещения больниц и все такое прочее. А любовница у него — в Вероне, да, кажется, в Вероне. Где-то по пути к тебе.
— Ты сказал, что он высокомерный человек.
— Да. Говорят, что даже более того.
— Что это значит? — спросил Брунетти.
— Двое сказали, что он может быть опасен.
— При встрече лицом к лицу?
— Ты хочешь спросить, может ли он пырнуть ножом? — хмыкнул Фоско.
— Вроде того.
— Нет, у меня не создалось такого впечатления. Во всяком случае, сам он не пырнет. Но он любит использовать подвернувший случай, по крайней мере здесь у него такая репутация. И как я уже сказал, он человек хорошо защищенный и без всяких колебаний попросит своих друзей помочь ему. — Фоско немного помолчал и добавил: — Один из тех, с кем я разговаривал, был еще откровенней, но не мог ничего точно сказать. Сказал только, что всякому, кто будет иметь дело с Вискарди, следует быть очень осторожным.
59 
