40 
Брунетти повторил свое «возможно» и съел еще креветок, радуясь, что они такие свежие и душистые.
Услышав слово «наркотики», мать Паолы повернулась к ним и спросила, о чем речь.
— О последнем убийстве Гвидо, — ответил ее муж, причем прозвучало это так, будто бы Гвидо совершил убийство, а не расследовал его. — Уверен, в конце концов окажется, что это обыкновенное уличное преступление. Как это называют в Америке — «уличный грабеж»? — Голос у него был поразительно похож на голос Патты.
Поскольку синьора Пасторе ничего не слышала об убийстве, ее мужу пришлось повторить всю историю, время от времени обращаясь к Брунетти, чтобы уточнить факты. Брунетти был не против, потому что за разговором ужин проходил быстрее, чем обычно. Таким вот образом, беседуя об убийстве, они расправились с ризотто, жареной рыбой, четырьмя видами овощей, салатом, tiramisùи кофе.
Пока мужчины попивали граппу, доктор Пасторе, как и каждый год, спросил дам, не угодно ли им присоединиться к нему в Казино. Когда те согласились, он выразил свой восторг, который выражал каждый год, и, вынув из внутреннего кармана пиджака три маленьких замшевых мешочка, разложил их перед собой.
Паола запротестовала, как она это делала каждый год:
— Ах, Dottore, ну зачем вы? — Произносилось это в тот момент, когда она, как обычно, деловито открывала мешочек и обнаруживала там фишки Казино. Брунетти заметил ту же комбинацию цифр, что и каждый год, и понял, что каждой женщине перепало по двести тысяч лир. Этого достаточно, чтобы жены могли развлекаться, пока доктор Пасторе будет играть в очко и, как всегда, выиграет гораздо больше, чем потратил на удовольствия дам.
Мужчины встали из-за стола, отодвинули стулья дам, и все шестеро направились вниз в игровые комнаты Казино.
Поскольку в лифт все не помещались, поехали только женщины, а мужчины решили спуститься по центральной лестнице, ведущей в главный игровой зал. Граф Орацио оказался справа от Брунетти, и тот задумался — что бы такое сказать своему тестю.
— А вы знаете, что Рихард Вагнер умер здесь? — спросил он, не пытаясь даже вспомнить, откуда ему это известно, потому что Вагнер не был его любимым композитором.
— Да, — ответил граф.
Тут, к счастью, они вошли в главный игорный зал, и граф Орацио, направившись к своей жене, понаблюдать, как она играет в рулетку, оставил Брунетти, приветливо улыбнувшись ему и изобразив нечто вроде поклона.
В казино Брунетти впервые попал не в своей родной Венеции, жителей которой, за исключением маньяков или профессионалов, совершенно не интересовали игорные столы, а много лет назад в Лас-Вегасе, где он остановился, пересекая Америку. Поскольку первый опыт карточной игры Брунетти получил именно там, он всегда связывал игру с ярким светом, громкой музыкой и резкими возгласами тех, кто выиграл или проиграл. Он помнил эстрадное представление, наполненные гелием шары, подпрыгивающие под потолком, людей в футболках, джинсах или шортах. И поэтому он, хотя и посещал венецианское Казино каждый год, всякий раз удивлялся царящей в нем атмосфере, напоминающей атмосферу художественного музея или даже церкви. Почти никто не улыбался, голоса никогда не поднимались выше шепота, и никто не показывал, что он развлекается. Среди этой торжественности ему не хватало искренних выкриков, сопутствующих победам или поражениям, диких воплей радости, сопровождающих повороты фортуны.
Здесь не бывает ничего подобного. Мужчины и женщины, все хорошо одетые, благоговейно молчат вокруг столов с рулеткой, бросая фишки на фетр столешницы. Молчание, пауза, потом крупье резко раскручивает колесо, бросок шарика, и все устремляют глаза на кружение металла и цвета, завороженно следя за тем, как движение замедляется, замедляется, замедляется — и останавливается. Лопаточка крупье гребет по столу, собирая фишки проигравших и подталкивая несколько штук к тому, кто выиграл. И опять те же движения, мелькание, вращение, и эти глаза, пригвожденные к рулетке. Почему, думал Брунетти, многие из этих людей носят кольца на мизинцах?
Он перешел в другую комнату, сознавая, что отделился от своих. Ему любопытно наблюдать. В одной из внутренних комнат он подошел к столам, где играли в очко, и увидел, что доктор Пасторе уже сидит там, а перед ним красуется средней высоты стопка фишек, сложенная с хирургической аккуратностью. Брунетти видел, как он протянул руку за картой, открыл шестерку, остановился, подождал, пока откроют свои карты другие игроки, потом раскрыл свои, показывая семерку, восьмерку и вдобавок шестерку. Стопка его фишек выросла, Брунетти отвернулся.
40 
