4

Мои воспоминания о том дне, с момента, когда я услышала музыку на рынке, и до того, как мы решили, что мальчика лучше положить в солярии, остаются совершенно четкими и живыми — видимо, потому, что в центре их была одна и та же тема. Что же касается последующих событий, то в моей памяти все они сплелись в какую-то беспорядочную массу — так выглядит изнанка гобелена, на лицевой стороне которого видна четкая картина. У. Блонделя — мальчик сказал нам, что его зовут именно так, — осложнений не было, кости совместились нормально, и он уже передвигался на одной ноге с помощью костыля, сделанного из палки для метлы. Кэтрин, Пайла, Мария и даже Бланко баловали больного, словно соревнуясь в этом, и старались услужить ему во всякой мелочи. Я и сама не упускала случая побаловать его, когда рядом никого не было, но на людях избегала выказывать ему знаки внимания и держалась несколько в стороне, хотя и говорила с ним, а когда узнала, что он умеет читать, принесла ему свои книги. Их у меня было уже девять. Беренгария также вела себя довольно сдержанно — каждое утро ласково спрашивала, как нога и хорошо ли он спал, а потом целый день словно не замечала его.

Медведь оставался в своем стойле. Вечером того дня, когда с мальчиком случилось несчастье и мы никак не могли решить, отнести ли Блонделя вниз, в комнату, где спали пажи, или поместить в комнатке Бланко — преимущество последнего варианта было в том, что она находилась рядом со сторожкой (но в этом же был и очевидный недостаток!), или же в солярии, он неожиданно вспомнил о звере и его хозяине. Я послала Бланко в таверну, попросив разыскать Стивена и заплатить ему за медведя. Мне никогда не узнать, во что же в действительности обошелся медведь, потому что Бланко до позднего вечера проторчал в таверне и вернулся без денег, но хорошо набравшись эля и с множеством синяков. Впрочем, порядок в Памплоне всегда оставлял желать лучшего.

Пока мальчик выздоравливал, я не заговаривала с ним об его решении не оставаться с нами, а сам он упомянул об этом всего один раз, и то косвенно, когда мы беседовали о чем-то другом.

— Лучшие люди бессильны перед самыми жестокими поворотами судьбы, — заметил он и, указывая на свою лодыжку, добавил: — Как, например, я!

Постепенно Блондель отказался от костыля и ковылял без него, потом стал ходить прихрамывая, а со временем и почти нормально, и я каждый день с надеждой и страхом ожидала, что он заговорит о своем неизбежном уходе. К тому времени мне стало ясно: произошло то, что даже и присниться не могло, — я влюбилась.

За исключением песен трубадуров, тема неразделенной любви обычно сводится к скучным историям, и даже в собственных воспоминаниях я стараюсь не слишком принимать всерьез свои терзания. Наверное, большинство женщин в тот или иной период своей жизни страдают так же, как страдала тогда я, и на тысячу не приходится и одной, которая вышла бы замуж за того, о ком мечтала. Трижды благословенна женщина, способная полюбить мужчину, выбранного для нее отцом. Я убеждена в том, что таких очень мало. Для большинства состояние, которое называют «романтической любовью», сводится к песням, стихам, боли в груди по весне, вздохам да редким слезам по ночам. Но как бы легковесно ни относиться к теме любви и влюбленности, у нее есть своя мучительная сторона. Мое уродство, не позволявшее мне даже когда-нибудь просто принадлежать мужчине, не говоря уже о том, чтобы иметь мужа и детей, было оскорбительным и ненавистным, но я давно решила, что эта ущербность, породившая во мне цинизм и здравый смысл, по крайней мере спасает меня от заболевания, именуемого любовью. И в последнее время, с тех пор как Беренгария безнадежно отдала сердце рыжеволосому принцу и страдала от любовного томления со всеми сопровождающими его неприятностями, я втайне поздравляла себя с тем, что я избежала хотя бы этой муки. И вот теперь я просыпалась по утрам в нетерпении поскорее взглянуть на юное лицо этого мальчика, тайно ревнуя его ко всем, кто к нему приближался, помня каждое слово, которым мы обменялись, дорожа им и преувеличивая его значение. К книге, побывавшей в его руках, я прикасалась как к священной реликвии. А другим симптомом моего нового состояния был прилив симпатии к своей единокровной сестре, пришедший на смену обыкновенной жалости.

  28