Особенно,... 
180 
— Я никогда не собирался жениться на Хейзел. И Коннор знает, что ты его любишь. Во всем виноват только я. Это я согласился возглавить негритянскую милицию, не думая о том, к каким последствиям это может привести.
— Теперь ты знаешь, что значит иметь ребенка, а потом его потерять! — вскричала Айрин, и в ее взгляде промелькнуло нечто, испугавшее Алана.
На пороге школы появилась Сьюзен Стерн. Он бросился к ней.
— Вы знаете, кто состоит в местном ку-клукс-клане?
Во взгляде миссис Стерн промелькнуло сомнение, однако она ответила:
— Я вам сочувствую. Прошу, не теряйте уверенность и силы. К сожалению, мне нечем вам помочь. Я слышала обрывки разговоров, но не знаю ничего конкретного. Наши мужчины скрывают от женщин такие вещи.
Они вернулись в Темру. Айрин не находила себе места. Она никого не слушала, ни на чем не задерживала взгляд, просто металась, точно зверь в клетке.
Потом ее лицо стало пустым, с него будто стерлись следы воспоминаний и мыслей. Она вся сникла и словно погасла. Внезапно Алан понял, чего он боится: того, что она утратит связь с миром, как это уже случилось когда-то.
Тогда его не было рядом. Но сейчас он мог что-то сделать.
— Я намерен отправиться к фермерам, которые приезжали в Темру. Возможно, они что-то знают, — сказал он.
— Я поеду с тобой, — промолвила Айрин, и Алан твердо произнес:
— Нет.
Он отвел ее в спальню, усадил на кровать и попытался объяснить, отчего ей лучше остаться дома.
— Почему ты хочешь оставить меня одну?!
— Не одну, а с Трейси и другими неграми. Я справлюсь сам. Я боюсь за тебя. Я не хочу тебя потерять.
Когда Айрин поняла, что он собирается уходить, она бросилась к дверям. Алан пытался ее удержать. Он был поражен, что при всей ее хрупкости в ней кроется столько силы. Ее руки казались тонкими и слабыми, как веточки молодого деревца, но когда дело доходило до сопротивления, они словно превращались в стальные тросы.
Алан страдал от того, что ему приходится так обращаться с ней, но другого выхода не было. Справившись с Айрин, он позвал Трейси. Не успев ничего объяснить, втолкнул растерянную негритянку в комнату и запер дверь.
Он не знал, кому можно доверить ключ, и после недолгих колебаний опустил его в карман.
Алан лишь приблизительно знал дорогу; к счастью, у него был хороший конь, не чета тем клячам, на каких ездили в округе.
Он несся через равнину, поросшую низкими дубами и молодой сосной так быстро, что ему казалось, будто он летит над землей, и вскоре увидел ферму. В поросшем травой дворе стояла старая расшатанная повозка и унылая тощая лошадь. Крыша дома покосилась и почернела, выбитые стекла были заткнуты тряпками.
Алан миновал двор, распахнул дверь и вошел в помещение. Там было темновато, он сумел разглядеть лишь слишком массивный для такой маленькой комнаты стол, за которым сидел мужчина.
Алан понял, что не ошибся. У него была хорошая память на лица, и он узнал хозяина дома. Это был один из тех фермеров, что приходили в Темру.
— Моего сына похитили. Куклуксклановцы, существа, которые прячут лица. Я не знаю, кто они и что им нужно, но догадываюсь. Я приехал, чтобы сказать, что проиграл. Клянусь забрать семью и уехать отсюда. Вы больше никогда меня не увидите. Мне все равно, кому достанется Темра. Я согласен на все, только верните Коннора. Дело в том, что моя жена… может сойти с ума!
Мужчина поднялся из-за стола.
— Ребенок? Я ничего об этом не слышал. Не думаю, что это сделал кто-то из нас! Мы вовсе не собирались выгонять вас из Темры. Садись. Успокойся. На тебе лица нет. Я позову соседей, мы постараемся что-то придумать.
Алан рухнул на стул и вскоре почувствовал, что его пальцы сжимают стакан. Он машинально выпил обжигающую горло жидкость и понял, что в голове прояснилось.
Из угла на него с любопытством смотрели дети, мальчик и девочка. Неожиданно Алан вспомнил свое бегство в Канаду, когда одни белые бедняки охотились на беглых рабов, а другие, рискуя собой, прятали чернокожих в своих домах.
Когда в дверь друг за другом вошло несколько мужчин, в помещении стало совсем темно, и все же Алан сумел разглядеть их лица, на которых лежала печать голода, отчаяния, нужды и других разрушительных последствий войны.
— Он служил в армии янки, — сказал кто-то, — зачем нам ему помогать!
— Да, — ответил Алан, — я там был. Я видел синие от пороха лица, мертвые тела, напоминавшие куски мяса, размозженные головы, оторванные руки и ноги. Но страшнее всего была бессмысленная ненависть человека к человеку.
180 
