Особенно,... 
12 
На беглый взгляд, принадлежащие О’Келли негры в основном были здоровы; непохоже, что их плохо кормили или подвергали частым наказаниям. Джейк слышал оживленные разговоры и женский смех, которые смолкли, стоило ему приблизиться к толпе.
Он был для них одним из тех, кто олицетворяет высшую власть. Джейк чувствовал их взгляды, которые они быстро отводили, чтобы не встретиться с ним глазами. В их умах и сердцах обитали обычные человеческие мысли и чувства, которые они по привычке старались скрыть.
Заметив молодую негритянку с привязанным к спине крохотным ребенком, Джейк подошел ближе и спросил:
— Сколько ему?
Рабыня испуганно присела и прошептала:
— Он родился на прошлой луне.
Представив, как негритянке придется трудиться до самого вечера в гуще пекла, Джейк решительно произнес:
— Возвращайся в свою хижину.
Словно по мановению волшебной палочки, рядом возник Барт, а с ним — три чернокожих «погонщика», в чьи обязанности входило подгонять рабов во время работы.
— Куда ты ее отправляешь?
— Эта женщина не может выйти в поле.
— Почему?
— Потому что она недавно родила и нуждается в отдыхе, не говоря о том, что пребывание на жаре опасно для младенца.
Барт переступил с ноги на ногу и слегка ударил плеткой по своим сапогам.
— Тогда пусть идет на кухню.
— Она пойдет в свою хижину и будет заботиться о ребенке, — твердо произнес Джейк. — Я намерен освободить от работы других кормящих негритянок, тех, кому скоро рожать, а также рабов, которые выглядят больными. Сейчас я проведу осмотр.
— Ты задерживаешь выход в поле. Управляющий разозлится, а достанется мне!
— Это не займет много времени.
Джейк прошел вдоль колонны, в которую вытянулись негры. Заметил вчерашнюю женщину, чей ребенок подавился лепешкой, и спросил, как дела у малыша. А после увидел Лилу.
Встретив взгляд Джейка, мулатка опустила ресницы. Ее прекрасные, густые, длинные волосы были подвязаны алой лентой, смуглые ноги прикрывала пестрая ситцевая юбка, зато тонкая ткань белого лифа не скрывала очертаний округлых и полных грудей.
Рядом с Лилой стояла высокая, стройная, чернокожая женщина, очевидно, ее мать. Она резко выделялась из толпы. Надменные ноздри, чувственные губы, величавая осанка воительницы, а не рабыни. Ее тело было изящно обернуто цветной тканью, она гордо держала голову, от нее исходило магическое ощущение дальних стран с мерцающей пылью равнин, криками диких животных и жаром экваториального солнца.
Работа на хлопковой плантации не требовала особых умений и навыков, здесь были нужны лишь выносливость и физическая сила, но в угольно-черных глазах женщины притаился глубокий ум. Казалось, она повидала и пережила все на свете и способна предугадать любую беду. Джейк не решился задержаться возле Лилы и ее матери, столь непохожих на остальных рабынь, и прошел мимо.
Не слушая возражений Барта, он отобрал три десятка женщин с маленькими детьми, указал на пожилого негра с раной на ноге, юношу с какой-то кожной болезнью, двух мальчишек со вздутыми животами и еще на нескольких человек, показавшихся ему слишком худыми.
— Эти люди пойдут со мной.
В темных глазах надсмотрщика вспыхнул гнев.
— Кто дал тебе право освобождать рабов от работы?!
— Мистер Уильям — потому что нанял меня, — заявил Джейк и, спохватившись, спросил: — А кто делал это прежде?
— Как ты думаешь, кто? Я.
— Если тебе жаловались?
Барт ухмыльнулся.
— Мне никто никогда не жаловался. Кстати, вон идет мистер Фоер. Надо же, почтил нас своим присутствием! Спросим у него.
К ним приближался высокий, худощавый, хромой человек с вытянутым лицом, напоминающий крысу. Он был так бледен, точно под его кожей не осталось ни капли крови. Джейк подумал, что у него должны быть холодные и липкие конечности и нрав злобного аскета.
Мистер Фоер сухо кивнул Барту и Джейку, не подав руки ни тому, ни другому.
— Сэр, нам надо поговорить, — сказал Барт и предложил: — Отойдем?
Он сделал темнокожим помощникам знак придержать колонну, и трое мужчин отошли на край площадки. Джейк заметил, что, несмотря на деланное равнодушие, в глазах многих рабов сквозит живой интерес к происходящему.
Барт коротко изложил суть дела, и мистер Фоер сходу произнес:
— Среди них нет лежачих больных, потому на работу выйдут все.
12 
