Особенно,... 
66 
— Ну, расскажите же мне о них, — попросил Джарвис Леккер. На предков Меррила кисти знаменитых художников он не смотрел — только на нее.
— Я не слишком хороший экскурсовод, — нервно проговорила Мона. — О картинах лучше спрашивать самого Майкла или викария.
— А я предпочитаю послушать вас, — отозвался Джарвис Леккер.
С этими словами он положил руку на ее обнаженное плечо. Мона резко отстранилась.
— Ну-ну, будьте же со мной подобрее! — протянул он.
— Не люблю, когда меня трогают, — холодно отозвалась Мона.
Но на Джарвиса Леккера ее тон не подействовал.
— Должно быть, это зависит от того, кто трогает.
— Может, вы и правы.
— Смешная вы! Чар предупреждала, что с вами будет трудновато, — теперь вижу, что она была права.
— Чар вас предупреждала? И о чем же?
Мона присела на широкий подоконник, уложенный вышитыми подушками.
— Говорила, чтобы я не гнал коней, — ответил Джарвис Леккер. — Сказала, что не так давно вы потеряли кого-то, кто был вам очень дорог.
— Так она и это сказала… — тихо проговорила Мона.
— Да. А я ответил: не бывает таких сердечных ран, которые нельзя исцелить. — Джарвис сел рядом с Моной, положил руку ей на колено. — Может, позволите мне вас утешить?
Мона взглянула на него с отвращением.
— Никто, — медленно и раздельно проговорила она, — никто на свете меня утешить не сможет!
Ответить он не успел: она вскочила на ноги и двинулась в другой конец галереи.
— Идемте посмотрим миниатюры, — бросила она через плечо. — Они в башне.
Только включив свет в маленькой восьмиугольной комнатке, где хранились под стеклом ценные миниатюры, она сообразила, что допустила ошибку. Джарвис Леккер вошел за ней следом, и на лице его она разглядела нескрываемую усмешку мужского торжества. Он захлопнул за собой дверь.
— Вот что я вам скажу, милая моя, — проговорил он, подходя к ней вплотную. — Довольно вы от меня бегали. Я человек прямой: в делах, когда хочу чего-то, так об этом и говорю и не вижу, почему бы и в любви не поступать так же. Я хочу тебя, Мона. Ты же знаешь, верно?
Он хотел положить руки ей на плечи, но Мона попятилась.
— Простите, — тихо ответила она, — но вы ошибаетесь. Не знаю, что вам там наговорила Чар, в чем она вас убедила, но это все неправда…
— Плевать мне на Чар! — грубо оборвал ее Джарвис Леккер. — Мне посредники не нужны — все, что хочу, я беру сам! А теперь послушай меня, Мона, детка…
Она пятилась, пока не прижалась спиной к застекленному шкафу с миниатюрами. Бежать было некуда. Джарвис загнал ее в угол; она была в ловушке.
Рядом с этим мощным и грубым хищником она ощущала себя беспомощной, словно зверек в западне, — такой слабой, такой усталой, неспособной сопротивляться…
— Джарвис, пожалуйста!.. — взмолилась она, но договорить не успела. Дверь отворилась; на пороге стояли двое.
Джарвис быстро (хоть и неохотно) отодвинулся, однако того, что между ним и Моной происходила некая интимная беседа, было уже не скрыть. На лице Стеллы Ферлейс отразилось нескрываемое изумление; что же до Майкла, Мона ощутила, что он не только удивлен, но и разъярен.
Несколько секунд все молчали; затем Мона, пытаясь спасти ситуацию, проговорила нервно:
— Я показывала мистеру Леккеру миниатюры…
— Надеюсь, миниатюры мистеру Леккеру понравились, — ледяным тоном отозвался Майкл.
Джарвис Леккер недобро сощурился. Атмосфера в маленькой комнате была накалена до предела.
— У вас, Меррил, очень любопытная коллекция редких вещичек, — проговорил Джарвис Леккер. — Надумаете от них избавиться — дайте мне знать.
Если он хотел разозлить Майкла еще сильнее, то своей цели достиг: хозяин дома смерил его таким взглядом, что любой человек, чуть менее напористый и уверенный в себе, на месте Леккера провалился бы сквозь землю.
— Это мое наследство, — сухо ответил он. — Оно не продается.
— Как знать, как знать — вы сами в курсе, какие нынче времена! — отвечал Леккер. — Мона, пойдем потанцуем?
— Лучше поищу Чар, — поспешно отозвалась Мона. — Она ведь здесь почти никого не знает.
— Свою подругу ты найдешь в столовой, — проговорил Майкл.
И открыл дверь жестом, который даже Джарвис Леккер не смог бы истолковать двояко.
Мона молча прошла по галерее; щеки ее пылали. «Что подумал Майкл?» — спрашивала она себя, содрогаясь от стыда и унижения при мысли о том, в какой неудачный момент его угораздило войти.
66 
