Особенно,... 
27 
Оказавшись на дороге, я впервые вздохнула с некоторым облегчением и заспешила по ней в сторону дома. В одном месте дорога проходила через небольшую рощицу, и, когда я вышла из нее, я чуть не закричала от ужаса, потому что прямо передо мной на дороге вдруг возник чей-то темный силуэт. Через секунду я услышала знакомый насмешливый голос:
— За вами никак черти гонятся, миссис Рокуэлл.
— Я заблудилась, мистер Редверс, — сказала я, с трудом сдерживая дрожь в голосе. — Но теперь я уже знаю дорогу.
Он засмеялся.
— Не сомневаюсь, но я могу показать вам короткий путь, если вы, конечно, позволите.
— А разве эта дорога не ведет к дому?
— Ведет, только по ней вы не скоро до него доберетесь. Я мог бы провести вас через рощу, что позволит вам срезать примерно полмили. Вы разрешите мне проводить вас?
— Благодарю вас.
Мы пошли рядом через рощу, и он спросил меня:
— Как же вы оказались здесь в такой час в одиночестве?
Я рассказала ему об исчезновении Пятницы.
— Тем не менее вы не должны были заходить так далеко одна. Вы сами видите, как легко здесь заблудиться.
— Было бы светло, я бы легко нашла дорогу домой.
— Да, но ведь сейчас темно. А что касается вашего пса, то он наверняка нашел себе где-то подружку. Собака есть собака.
Я ничего не ответила. Тем временем мы вышли из рощи, и я увидела дом. Еще через пять минут мы уже были около него.
Габриэль, Рут и доктор Смит были в саду — они все вышли меня искать. Доктор приехал проведать сэра Мэттью и, услышав, что я пропала, присоединился к «поисковой партии».
Габриэль был настолько встревожен моим исчезновением, что, увидев меня, впервые со времени нашего знакомства заговорил со мной почти резко.
Я объяснила всем, что пошла искать Пятницу, сбилась с дороги среди развалин, а потом встретила Саймона Редверса, который проводил меня до дому.
— Вы не должны были выходить одна в сумерках, — мягко выговорил мне доктор Смит.
— Кто-нибудь из нас мог бы пойти с вами! — сказал Люк.
— Я знаю, — сказала я и улыбнулась, не в силах сдержать радости оттого, что наконец добралась до дома. Затем я повернулась к Саймону и поблагодарила его.
Он театрально поклонился.
— Это была для меня большая честь, — сказал он.
— Пятница появился? — спросила я Габриэля.
Он покачал головой.
— Завтра он наверняка объявится как ни в чем ни бывало, — сказал Люк.
— Надеюсь, — ответила я.
Габриэль взял меня под руку.
— Сегодня мы уже все равно ничего не сможем сделать, а у тебя очень усталый вид. Пойдем в дом.
Когда мы уходили, я чувствовала, что все стоят и смотрят нам вслед. У самой двери я обернулась и пожелала им спокойной ночи.
Когда мы вошли в дом, Габриэль сказал:
— Я ни разу не видел тебя такой бледной и усталой.
— Я думала, что никогда не доберусь домой.
Он засмеялся и обнял меня. Вдруг он сказал:
— Не правда ли, наше свадебное путешествие было замечательно? Но оно было так коротко — всего неделя вместо медового месяца. Нам надо еще куда-нибудь поехать, например, в Грецию. Я давно мечтаю побывать в Греции.
— «О светлый край златой весны, где Феб родился, где цвели искусства мира и войны, где песни Сафо небо жгли», — процитировала я.
Хотя я по-прежнему тревожилась за Пятницу, я была так рада быть дома, что была готова петь, не то что читать стихи.
— Я скажу, чтобы тебе, принесли горячего молока. Это поможет тебе уснуть, — сказал Габриэль.
— Габриэль, я все-таки не понимаю, куда мог деться Пятница.
— Не волнуйся, рано или поздно он появится. Иди наверх, а я зайду в кухню и велю им принести тебе молока.
Я пошла по лестнице, думая о том, как заботлив Габриэль и как не по-барски он относится к слугам — ведь любой другой на его месте поднялся бы в свою комнату и оттуда бы позвонил, чтобы отдать распоряжение, тем самым заставив слугу дважды подниматься наверх.
Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошла в спальню, была пустая корзинка Пятницы, и мне опять стало не по себе.
Я вышла в Коридор и снова позвала Пятницу. Как и следовало ожидать, он не появился. Я старалась успокоить себя тем, что он, должно быть, увлекся своим любимым занятием — погоней за кроликами и забыл обо всем на свете. Завтра он прибежит домой, утешала я себя.
Так или иначе, делать было нечего, и я вернулась в спальню и легла в постель.
27 
