Особенно,... 
106 
По правде сказать, это настолько несправедливо, что граничит с нелепостью. Которая сродни другой нелепости – назвать «фиат-панду» дерьмовой машиной лишь потому, что в ее багажник нельзя впихнуть одежный шкаф. Да, «панду» можно назвать дерьмовой по разным другим причинам – потому что часто ломается, жрет масло или потому, что она едко-зеленая, а через все заднее стекло намалевано патетическое слово «турбо», – но ее не назовешь дерьмовой в силу од-ной-единственной характеристики, ради которой эту машину и создавали, – ее миниатюрности. Точно так же, как и «вольво». Разве можно сказать, что эта тачка – дерьмо, раз она не в состоянии протиснуться под шлагбаумом на стоянке возле универсама и дать тебе улизнуть, не заплатив за парковку?
Если хотите, сожгите меня на костре инквизиции, но я все равно не откажусь от убеждения, что две эти машины – просто разные, вот и все. Созданные делать разные вещи, на разных скоростях и на разных типах дорог. Они просто разные. Неодинаковые. Их нельзя сравнивать.
Вот, теперь я сказал, что хотел. И мне ничуть не лучше.
Мы с Латифой занимались любовью дважды перед завтраком и еще разок – после, и часам к десяти мне даже удалось припомнить «жженую умбру», что в сумме составило тридцать одно название – мой личный рекорд.
– Сиско, скажи мне одну вещь?
– Конечно, Рик. Валяй.
Скользнув по мне взглядом, он потянулся к приборной панели и вдавил прикуриватель.
Я задумался на минутку. На долгую, тормозную, миннесотскую минутку.
– Откуда берутся бабки?
Прежде чем он ответил, мы успели проехать пару километров.
Мы сидели в его «альфа-ромео» – только он и я, – отматывая километры Солнечной автострады, соединяющей Марсель с Парижем. И если он еще хоть раз поставит «Рожденного в США», я запросто могу сблевануть.
С момента покушения на Дёрка Ван дер Хоу прошло уже три дня, и «Меч правосудия» чувствовал себя практически неуязвимым: газеты о нас позабыли, а полиция до сих пор чесала свои компьютеризированные, сведения-собирающие головы, при полном отсутствии каких-либо зацепок.
– Откуда берутся бабки, – повторил наконец Франциско, барабаня пальцами по рулевому колесу.
– Да.
За окошком гудело и жужжало шоссе. Широкое, прямое, французское.
– Зачем тебе?
Я пожал плечами:
– Да так... просто... думаю.
Он расхохотался, словно какой-нибудь сумасшедший рок-н-ролльщик:
– А ты не думай, Рикки, дружище. Ты просто делай свое дело. У тебя это хорошо получается. Вот и продолжай в том же духе.
Я тоже рассмеялся, потому что так Франциско заставлял меня почувствовать себя лучше. Будь он дюймов на шесть повыше, он точно взъерошил бы мне волосы на манер доброго старшего братца.
– Ага. Только я все равно думал...
Я замолчал. Следующие секунд тридцать мы сидели, чуть выпрямившись, пока мимо не промчался полицейский «пежо». Франциско слегка отпустил газ и поехал помедленнее.
– Я думал... ну, типа, когда расплачивался в гостинице... и я подумал, это же большие бабки... ну, нас, типа, шестеро... гостиницы там и все такое... билеты на самолет... куча денег. И я подумал... типа, откуда у нас бабки? Ну, кто-то же за нас платит, так?
Франциско великодушно кивнул, словно помогал мне разрешить трудную проблему с подружкой:
– Конечно, Рикки. Кто-то за нас платит. Кто-то всегда должен платить.
– Во! Я так и думал. Кто-то должен платить. Ну, я, типа, и подумал... в смысле... кто?
Какое-то время он смотрел вперед, а затем медленно повернул голову и взглянул на меня. Долгим взглядом. Таким долгим, что мне пришлось все время отвлекаться на дорогу, чтобы убедиться, что мы сейчас не врежемся в колонну фур-дальнобоев.
А в перерывах еще и успевать глупо хлопать глазами под его пронизывающим взглядом. «Рикки не опасен, – сигнализировал я. – Рикки – честный солдат. Рикки – наивная душа, он просто хочет знать, кто платит ему зарплату. Рикки не представляет, не представлял и никогда не будет представлять никакой угрозы».
Я нервно хихикнул:
– Ты не хочешь посмотреть на дорогу? В смысле, типа... ну, ты знаешь.
На миг Франциско закусил губу, а затем вдруг засмеялся и перевел взгляд на шоссе.
– Помнишь Грега? – спросил он немного нараспев.
Я сморщил лоб. Очень старательно. Рикки не помнит почти ничего, что происходило больше чем несколько часов назад.
– Грег, – повторил он еще раз. – У которого «порш». Тот, что с сигарами. Он еще фоткал тебя на паспорт.
106 
