Особенно,... 
29 
— Другой женщины нет? — На Сейди нахлынули такие сильные неожиданные чувства, что у нее голова пошла кругом.
— Разве я целовал бы тебя так… — Никос припал к ее губам в неторопливом и чувственном поцелуе, мгновенно приводя Сейди в возбуждение. Она качнулась, едва держась на ногах, — будь у меня другая женщина? Разве я ласкал бы тебя?..
Если его поцелуй был чувственной пыткой, то его ласки — то, как он касался руками ее тела, — можно было сравнить с бросанием зажженной спички в сухой хворост. Мгновенно Сейди словно опалило огнем, сердце учащенно забилось, дыхание сбилось.
— Разве могу я думать о другой женщине в моей постели, если та, которую я всегда желал, прямо передо мной?!
Слова, произнесенные Никосом в кабинете, вернулись к ней, искушая и терзая. Они искушали Сейди, поскольку она хотела, чтобы они оказались правдой. Терзали, потому что она с трудом верила, что он действительно говорит правду.
Мир в самом деле стремительно вращается вокруг нее, или ей это кажется? Неужели Сейди перегрелась на солнце? Или сказанное Никосом правда? Но как такое может быть?
И Никос, наклонившись, снова поцеловал ее. Внезапно, в глубине души, она с полной уверенностью осознала, что ей на все наплевать. Все, что ей было нужно, чего она желала больше всего на свете, находилось прямо перед ней в образе этого мужчины. В него она влюбилась пять лет назад, и с тех пор ей так и не удалось освободиться от этого безрассудного увлечения.
Она все глубже погружалась в океан наслаждения, дарованного Никосом, в очередной раз забывая обо всем.
Никос согревал руками ее тело, ласкал трепетавшую плоть, прикрытую скромным черным купальником. Эластичный материал почти полностью высох на солнце, но дневной зной не мог сравниться с бушующим в груди Сейди испепеляющим пламенем, которое так легко пробуждал в ней Никос. Обхватив широкой ладонью ее грудь, он принялся нежно поглаживать ее сосок. Сейди непроизвольно вздрогнула, чувствуя, что сейчас рухнет к ногам Никоса. Животом она ощущала его возбужденную плоть и испытывала возрастающее волнение.
— Значит. — Она сглотнула комок в горле. — Значит, когда мы впервые встретились… Ты бы женился на мне?
— Черт побери, да! Я сделал бы все что угодно, только бы ты стала моей!
Его обжигающие, волнующие губы вызывали у Сейди невероятные ощущения. Он покрывал поцелуями ее шею, обнаженные округлости ее груди. Сейди испытывала жгучее наслаждение, охватившее каждую клеточку ее тела. Она забыла обо всем, отдаваясь всепоглощающему удовольствию.
— Ты еще сомневаешься? — выдохнул Никос в ее шею.
— Тогда пойдем со мной. Возвращайся в мою постель, дорогая моя, и позволь мне показать, что именно я хотел тебе сообщить.
Более он уже не задавал ей вопросов и не медлил ни секунды. Подхватив Сейди на руки, он перенес ее из палящего дневного зноя в прохладный дом и, поднявшись по лестнице, направился в спальню.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Лучи утреннего солнца проникли сквозь окно и упали на лицо Сейди, окончательно пробуждая от глубокого и изнурительного сна, которым она забылась после полуночи. Зевая и потягиваясь, она ощущала легкую ломоту во всем теле.
Весь день и всю ночь они провели в постели, предаваясь страсти. Лишь один раз встали, чтобы поесть и выпить вина. Но как только Никос наклонился к Сейди через стол и притянул ее к себе для продолжительного и томительного поцелуя, она так ответила ему, что оба тут же перестали притворяться голодными и вернулись в постель.
Удовлетворенно вздохнув, она снова потянулась, вспоминая моменты, которые никогда не изгладятся из ее памяти. Вспоминая вкус любви.
Вкус, присущий лишь ее первому, единственному и уникальному любовнику.
При мысли об этом ее сердце резко екнуло. Она села в кровати и бездумно выглянула в окно — о берег лениво бились чистые голубые волны Эгейского моря.
Никос навсегда стал для нее исключительным и неповторимым.
А что же Никос?
Теперь она понимает, за что пыталась ухватиться в мыслях вчера, у бассейна, когда поцелуи и ласки Никоса настолько захватили ее, что она даже не могла вспомнить собственного имени. Что уж говорить о едва слышимом голосе рассудка, пытавшемся предупредить ее, будто не все идет хорошо. Что она должна кое о чем призадуматься, прежде чем с головой окунется в омут страсти.
— Осмотрительнее!
Из уст погруженной в воспоминания и ощущения Сейди это слово прозвучало как нервный смешок. Не могло быть и речи ни о какой осмотрительности! Вести себя осмотрительно оказалось невозможно. Потому что поступала она вопреки любой осторожности и осмотрительности.
29 
