Глава 32

На следующий день по приглашению пришла жена Джулиана Лестера, Эмили. С виду она была похожа на своего мужа. Те же каштановые волосы и карие глаза. Когда Ноэль провела ее по всем отделанным комнатам, то почувствовала к ней расположение так же быстро, как и к Джулиану.

— Вы столько всего здесь сделали, — сказала удивленно Эмили, когда они вернулись в гостиную. — Телевея стала еще прекраснее, чем тогда, когда я была еще ребенком.

— Я и не знала, Эмили, что вы так давно здесь живете.

— Подумать только, конечно. В Дарси Холле, ни милей дальше. Боже правый, я прожила здесь почти столько же, сколько и в Телевее. Конечно, все мы там жили. Да нас тянуло туда, как медвежат на мед.

— Почему? — спросила Ноэль, пытаясь представить этот дом полным детей.

— Из-за Аманды. Мы все любили ее.

Хотя Ноэль никогда не слышала этого имени прежде, она догадалась, что Эмили говорит про мать Куина.

— Расскажите мне о ней. Куин так мало рассказывает о своем детстве.

— Ах, Ноэль, она была нечто, право слово. Мы все грешили потаенными мечтами об исчезновении наших родителей. Не о смерти, вы не подумайте. — Рассмеялась Эмили. — Мы были слишком хорошо воспитаны для этого. Просто о таинственном исчезновении на какое-то время, чтобы мы могли пожить в Телевее.

— Наши матери называли ее «Бедная Аманда», потому что ее служанки пользовались тем, что она не могла следить за домом. Они давали ей советы о том, как отполировать мебель, вывести грязные следы с ковра на лестнице. А она, знай, смеялась и все твердила им, что слишком занята игрой с сыном и поддержанием своего мужа в добром расположении духа, чтобы заниматься такими глупостями. Как они ее оплакивали. Да и любили они ее сильно.

— Как она выглядела?

— Тут где-то должен быть ее портрет. Наверное, Саймон унес его вниз после ее смерти. Красавицей она не была, не то, что вы. Но она была поразительна. Выразительные черты. Заплетенные темные волосы она всегда носила как корону. Подумать только, клянусь, не было другой такой женщины, которой было бы так наплевать на свою одежду. Представляете, она могла пойти с нами в лес в новом платье, и до то того как вы успевали это заметить, уже испачкать подол в грязи на берегу реки, показывая нам как ловить рыбу без удочек. Саймон иногда жаловался, что на те деньги, что тратятся на замену ее испорченной одежды за год, можно было бы построить корабль. Он всегда посмеивался, когда говорил это, а мы знали, что на самом деле он не против.

Эмили улыбалась с отсутствующим взглядом.

— Мы все так сильно завидовали Куину. С ним обращались не так как наши родители с нами. Я помню, как они всегда касались его. Всякий раз, как он проходил мимо, один из них обязательно взъерошивал его волосы или обнимал или просто гладил по руке. Помню, как однажды Саймон поцеловал его в макушку прямо на глазах у других мальчиков. Как они его дразнили! А он только смеялся и говорил, что если бы они не были против, он сказал бы Саймону, чтобы тот поцеловал и их тоже.

Эмили вздохнула.

— Конечно, после ее смерти все изменилось.

— Как это случилось?

— Малярия. Тем летом была ужасная эпидемия. Какое же грустное это было время. Хотя, конечно, нет ничего вечного.

Она издала смущенный смешок.

— Бог мой, Ноэль, я тут со своими воспоминаниями распричиталась как Корнелия, тетушка Джулиана. Он говорит, что я стала странно вести себя с тех пор, как обнаружилось, что нахожусь в интересном положении.

В ее голосе звучала гордость, когда она рассказывала о том, что у них с Джулианом, после семилетнего брака, летом наконец-то появится ребенок.

— Надеюсь, у вас с Куином это не затянется так надолго. Было бы неплохо, если бы наши дети дружили.

Ноэль уклончиво улыбнулась, втайне радуясь тому, что не показала Эмили верхний этаж. Как бы то ни было, она сомневалась, что ее новая подруга смогла бы понять, почему они с Куином спят в разных спальнях.

После того как Эмили ушла, Ноэль налила себе чашку чая и принялась рассеянно бродить по гостиной. Эхом отдавались ее шаги по голому полу. Она неторопливо подошла к переднему окну и задумчиво посмотрела в него. Она не видела больше ни забора, отодвинутого от тропинки, ни вымощеной булыжником дороги, которая изящно исчезала за поворотом фасада дома, и не было больше сорняков, растущих между трещинами. А все, что она видела, была Аманда Коупленд.

  145