239 
А поскольку теперь уже не надо было таиться, она ездила туда верхом почти каждый день. Дуг показал ей хижину, которую построил для ее духа, и она была тронута до слез. Ей действительно казалось, будто Дуг погрузился в ее мечты, — пляж теперь выглядел точно так, как представляли себе Саймон и Нора. Таким образом, ей снова вспомнился Саймон, когда она в первый раз ощутила, что вблизи кто-то находится. С легким чувством вины она вспомнила о том, как быстро отодвинула его тень в сторону, когда Дуг собственной персоной возник перед нею. Неужели действительно существовал какой-то дух, который искал здесь близости с ней?
Когда в другой раз Нора пряталась в хижине от дождя, ее чувство, что она не одна, стало очень сильным. Таким сильным, что она подняла голову вверх и стала налаживать контакт.
— Ты здесь? Это для тебя... Это для тебя что-нибудь значит?
Нора нащупала гемму, которую больше не носила на шее, но та всегда была у нее с собой. Снова и снова ею овладевало чувство, что она изменяет Саймону, потому что живет с Дугом и любит его.
Конечно, никто ей не ответил, и Нора показалась самой себе ужасно глупой, когда, наконец, снова вышла из хижины под лучи солнца и ноги ее при этом ступили на мокрый от дождя песок. Кроме ее собственных следов, здесь не было никаких других.
Но ведь духи не оставляют отпечатков ног.
«Еще как значит!»
Аквази чуть не ответил, когда услышал робкий вопрос Норы. Он яростно вонзил ногти в ствол пальмы, между ветвями которой занял наблюдательный пост, как это часто бывало раньше. Сейчас, когда на берегу стояла хижина, наблюдать за Норой — а зачастую и Дугом, — оставаясь незамеченным, стало еще легче. Сидя на пальме, которая высилась над хижиной, было также удобнее подслушивать их, когда они были внутри, и Аквази достаточно часто приходилось сдерживать себя, чтобы не спрыгнуть вниз и не убить своего соперника, снова похитив женщину. Однако он железно владел собой. С Норой он далеко не уйдет — а за убийство и похищение за ним будут охотиться, как за собакой. Даже в горах он не будет в безопасности. С тех пор как Нэнни признала Дуга Фортнэма в качестве своего домашнего адвоката, Фортнэмы находились под защитой маронов Виндворда. А их отряды найдут его — тут Аквази себя иллюзиями не тешил.
Нет, если он хочет, чтобы у него был хотя бы намек на шанс заполучить Нору обратно, требовалось осуществить план, который он выработал себе уже несколько месяцев назад. Ему нужно помешать заключению мира между белыми и маронами и позаботиться о том, чтобы Нэнни и Квао, а еще лучше и Кудойе с Аккомпонгом потеряли власть. Тогда он сам смог бы объединить маронов или хотя бы часть из них и забрать Нору и своих детей, после того как сделает с Дугом то, чего тот заслуживает. Впрочем, может быть, дело с Дугом Фортнэмом получится решить одним ударом. Если бы ему удалось найти хорошее место для обстрела и успеть несколько раз перезарядить пистолет, то все было бы возможно.
Но сначала ему нужно набраться терпения. Аквази сжал зубы. И предоставил Норе вести диалоги с ее духами.
Глава 11
Осенью 1739 года был, наконец, назначен день торжественного подписания договора, и губернатор предоставил Кудойе, Акком-понгу, Нэнни и Квао свободный вход в Спэниш-Таун. Это, конечно, было связано с трудностями — не каждый белый человек в Кингстоне поддерживал заключение мира.
— Лучше бы мы их выкурили! — возмущался Кристофер Кинсли, который, естественно, как и все другие плантаторы из этой местности, появился на празднике.
Представители высшего общества заняли передние места на квадратной площади перед домом губернатора. Трелони планировал принять вождей маронов здесь, в центре города, а после церемонии сказать несколько слов своим гражданам. Уже сейчас площадь и дорога, которую держали открытой для вождей маронов, были со всех сторон окружены людьми. Каждый, от плантатора до раба, хотел бросить взгляд на легендарную Грэнни Нэнни. Однако среди рабов лишь немногие смогли наслаждаться этой привилегией. Никому и в голову не пришла идея дать выходной своим полевым рабам, и поэтому лишь несколько домашних слуг и служанок, сопровождавших своих господ, появились на площади. Было там и немного свободных чернокожих, но их, естественно, прогнали в последние ряды.
— Я бы тоже так сказал! — ответил Холлистер своему другу и со стоном попытался устроиться удобнее.
239 
