62 
— Нет, — ответила она настороженно.
— Но ты уже дважды доказала свое умение и ловкость на моем кузене. Это отец тебя научил? Или твой брат Зелиг? Он, однако был не так ловок, как…
Она дико вскрикнула, отвела меч назад и наверняка размозжила бы Ройсу плечо, если бы ему не удалось увернуться. Вместо того чтобы отступить назад, уклонившись от следующего удара, Ройс сделал решительный шаг вперед, и его кулак ударил Кристен по запястью раньше, чем она вновь успела поднять свое смертоносное оружие.
Меч со звоном упал на пол. Кристен по инерции сделала оборот всем телом, и в тот момент, когда она оказалась спиной к Ройсу, он обвил ее за талию, прижав одновременно ее руки к телу так, что у нее не оставалось никаких шансов на освобождение.
— Глупая девчонка! Разве тебя никто не учил, чтобы ты не слушала того, что тебе говорит твой противник? Ведь это отвлекает внимание.
Она выставила ногу и ударила его по щиколотке, однако мягкая подошва ее туфли не могла причинить ему вреда, и она отметила про себя, что сама она ушиблась больше, чем он. Ройс подтащил ее к кровати, бросил лицом вниз на постель и навалился ей на спину прежде, чем она успела высвободить руки. Как только она попробовала пошевелиться, он сдавил ее еще сильнее, и она застонала, почувствовав, как кожаные ремни больно впиваются в кожу.
Он привязал ее левую руку к правой стойке кровати, и она уже приготовилась к нападению, потому что Ройс, оставив свободной ее правую руку, возился с ее ногами. Однако кулак ее попал в пустоту, так как, пока она поворачивалась, он уже успел встать.
Кристен была так напугана всем происходящим, что ей хотелось расплакаться, однако она сдержала слезы.
— Ты бы меня лучше убил, сакс; по крайней мере, я тогда бы знала, что ты за это будешь мучиться в аду.
Ройс ничего не ответил. Привязав ей ноги, он остановился у последней стойки кровати и наклонился, чтобы взять ее руку. Улучив момент, она ударила кулаком ему в лицо и на этот раз не промахнулась.
Кристен почувствовала мгновенный прилив радости, хотя у нее ужасно болели костяшки пальцев, поскольку удар пришелся Ройсу в челюсть. У Ройса на губах выступила кровь, и лицо его сразу же утратило свою непроницаемость. В бешенстве он схватил ее руку и закрепил ремень дополнительным узлом. Потом отступив на шаг, окинул взглядом свою работу, и глаза его, еще недавно казавшиеся ей столь удивительными, смотрели на нее теперь злобно. Тыльной стороной ладони он отер с губ кровь.
Она закрыла глаза, не в силах видеть его триумф. Уж слишком легко она уступила ему эту победу. Теперь он отстегает ее плетью или придумает еще что-нибудь ужасное в наказание за то, что она противится его воле.
Для начала он разрезал кинжалом ее одежду. Кристен внутренне сжалась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, стараясь, чтобы ни один мускул на ее лице не дрогнул.
Нет, он не заставит ее кричать от боли, она не будет ни плакать, ни молить о пощаде. Да это и не имело бы смысла. Если уж он пошел на такое, то сердце его не знает жалости.
— Открой глаза, Кристен!
Она не повиновалась ему. Почувствовав, что кровать рядом с ней прогнулась от тяжести его тела, она поняла, что он сел. И так как он не говорил ни слова и не двигался, она наконец потеряла терпение и взглянула на него. Он посмотрел ей в глаза, а потом медленно окинул взглядом ее обнаженное тело, давая ей понять безвыходность ее положения. Кристен бросило в жар. Она представила себя распростертой на кровати и еще острее осознала свою беспомощность. Единственное, что она могла сделать, так это слегка согнуть колени, но не более того. Руки ее не были напряжены, однако пошевелить ими она не могла. Они — так же, впрочем, как и ноги, — не могли послужить ей для защиты. Но вопреки ожиданию она не испытывала неудобства в этой позе. Если она не двигалась, то ремни не врезались в кожу. Однако она чувствовала себя жалкой и беспомощной, не имея возможности продолжить борьбу и сгорая от неизвестности по поводу того, какое же наказание ее ожидает.
— До сих пор тебе удавалось сдержать свое обещание, Кристен.
При звуке его голоса она подняла глаза.
— Какое обещание?
— Ты говорила, что твое сопротивление не доставит мне радости. Это действительно так. Но я испытываю огромное удовольствие, видя тебя обнаженной.
Боже милосердный! И он еще хвастает своей победой!
— Послушай, сакс, бери поскорее свою плетку и начинай в конце концов, — выдавила она из себя.
62 
