Особенно,... 
83 
— Для чего? Каким образом «совсем немного времени» сможет что-либо изменить?
— Я пока точно не знаю.
Майкл уткнулся взглядом в пол.
— Элизабет, ты только дурачишь себя. Нельзя же ждать, что произойдет какое-то чудо.
В этот же вечер Элизабет с Амадо сидели в гостиной и смотрели по телевизору вечерние новости. Вошла Консуэла и пожелала им доброй ночи. Элизабет подождала, пока не услышала, что автомобиль Консуэлы выехал с подъездной дорожки, и только тогда сказала:
— Амадо, мне надо кое о чем с тобой поговорить.
Он повернулся и посмотрел на нее, и в его взгляде промелькнула короткая вспышка боли. Он с рассеянным видом провел рукой по груди.
— Ты хочешь, чтобы я выключил телевизор?
Выражение боли озадачило ее.
— Что-то не в порядке?
Он отмахнулся.
— Либо я старею и мой организм становится менее выносливым, либо Консуэла добавляет больше специй в свою стряпню, чем обычно.
— Завтра я ей скажу.
И в тот же миг она сообразила, каким неуместным будет выглядеть ее заявление об уходе. Но слово не воробей, и она уже не могла взять сказанного назад. Разговор начался совсем не так, как она планировала. Как же перейти от заботы о его здоровье к разводу?
— Извини, я выйду на минутку, — сказал он, вставая. — Думаю, мне надо принять что-нибудь желудочное, а не то снова не смогу уснуть всю ночь.
— А давно у тебя неприятности с желудком? — Когда же она перестала считать себя его женой? — Ты не показывался врачу?
— Он сказал, что все это возрастное, — короткая сардоническая улыбка приподняла уголок его губ. — Пока что я не нахожу никаких лекарств от старости.
Оставшись в одиночестве, Элизабет попыталась сосредоточиться на прогнозе погоды. Почему-то ей показалось правильным, что прогноз предвещал дождь. Она не могла представить себе, что будет покидать Амадо под сияющими лучами солнца.
После погоды пошли спортивные новости, а затем — какой-то сюжет о человеке, построившем дом из алюминиевых банок, которые он заполнял бетоном. А Амадо все не возвращался. Озабоченная его долгим отсутствием, Элизабет встала и отправилась искать его. Она обнаружила Амадо в его спальне, он лежал на постели, подложив под себя несколько подушек.
— Амадо? Что с тобой, как ты себя чувствуешь?
Он открыл глаза и попытался подняться, но это ему не удалось, и он снова улегся.
Элизабет подошла к нему. Лицо мужа было серым, на лбу и на верхней губе выступил пот. Где-то внутри у Элизабет зажурчали, лопаясь, пузырьки страха.
— В чем дело? Что с тобой происходит?
— Да ничего, — ответил он.
— Но я же не слепая. Я же вижу, что…
— Это пройдет. Всегда ведь проходит.
Он протянул к Элизабет руку, пытаясь успокоить ее.
— Что, черт возьми, ты этим хочешь сказать?
По мере того как она прислушивалась к его затрудненному дыханию, ее страх сменялся паникой.
— Иногда лекарство действует медленнее.
— А с каких пор ты принимаешь лекарство?
И внезапно она с удручающей ясностью вспомнила о той коробочке, внутри которой нашла пипетку. Ей бы следовало сообразить, что дело не в аллергии.
— Да это все сердце…
— Сердце?!
— Извини. Я не хотел, чтобы ты об этом узнала.
И вдруг ей все стало ясно, как будто она решила головоломку. Теперь многие вещи обретали смысл: дыхательные спазмы, которые он иногда испытывал, пытаясь приписать это тому, что не сделал зарядку, боли в груди, эти подушки на кровати… И даже его отчаянные попытки вернуть расположение дочерей.
— И давно ты узнал, что у тебя больное сердце? — спросила она.
— Спустя несколько месяцев после того, как мы поженились, — он отпустил руку Элизабет и знаком попросил ее присесть на постель рядом с собой. — Ты должна мне поверить: я бы не стал менять, вторгаться в твою жизнь, если бы знал о болезни.
Боясь потревожить его, Элизабет пересела на стул. Как бы с некоторым опозданием вспомнив об этом, она снова взяла его руку. Она совсем растерялась и решила выяснить, что же с ним происходит.
— А что говорят врачи?
— Ну, ты же знаешь, как ведут себя врачи. Их работа в том, чтобы…
— Ах, только не надо этого, Амадо. Не надо больше. Я имею право знать, что с тобой происходит. — В горле у нее застрял комок. — Черт подери, ведь ты мне муж!
— Элизабет, от медицинских терминов ты никакой информации не получишь. Это только слова, за которыми прячутся врачи когда должны сообщить тебе, что ты умираешь. Я скажу проще — мое сердце изнашивается и ничего нельзя сделать, чтобы остановить этот процесс.
83 
