68 
Однако в эту ночь над обидой, горечью, страхом верх взяла ее проснувшаяся гордость. Почему она, его жена, должна скрывать свои чувства? Она вышла за него замуж не для того, чтобы слоняться одной по ночам или ворочаться с боку на бок в холодной постели. Вот она сейчас пойдет и скажет ему все это. Вдруг он смягчится, попытается… и снова потерпит неудачу? Нет, это будет конец всему, крах иллюзии, что со временем все войдет в норму.
Элизабет встала и подошла к перилам. От нервного переутомления ее бросало то в жар, го в холод. Она прохаживалась по террасе, всматриваясь в темные окна дома.
Что же все-таки стряслось? Нет, причина не в том, что у них не будет детей. Здесь что-то другое… Она сделала все, чтобы приноровиться к его миру, к его жизни. Он разукрасил ее, как рождественскую елку. Говорил, что любит. Временами, например, сегодня вечером, ей даже казалось, что он по-прежнему любит ее… Но он не мог или не хотел видеть ее в своей постели.
А ей так недоставало этой интимной близости…
Она чувствовала себя такой одинокой…
Майкл, выплывая из глубокого сна, ощутил, как кто-то легонько толкает его подбородок. Он простонал и перекатил голову на другой бок. Котенок последовал за ним.
— Я же только что накормил тебя, — проворчал он. — Отправляйся обратно спать.
— Да он совсем не еду ищет, — сказала Элизабет.
Его глаза мигом открылись. Черный котенок стоял, опершись передними лапками о его щеку.
— Элизабет? — спросил Майкл, щурясь и пытаясь сосредоточиться. Шерстяной комочек он переложил на подушку.
— Да, это я, — сказала она.
И тут Майкл встряхнул головой и увидел Элизабет у двери. На ней был старенький тренировочный костюм, правда, на несколько размеров больше, чем следовало бы. Коробку с котятами она держала под мышкой.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Майкл.
— Я не спала и увидела у тебя свет. Ну, и подумала, что, может быть, ты как раз их кормишь и тебе не помешала бы моя помощь, — она пожала плечами. — А когда ты не ответил на мой стук, я решила, что ты занят одним из котят. Тебе, знаешь ли, в самом деле следует подумать насчет установки дверного звонка, — она поставила коробку обратно в угол, подождала немного, чтобы посмотреть, не растревожило ли это передвижение кого-либо из котят, а потом снова повернулась к Майклу. — Извини, что я к тебе вторглась так вот…
Майкл зевнул, еще несколько раз поморгал и принялся тереть глаза. Он пытался отогнать то, что происходило с ним в исключительно живом сне. Впрочем, во сне, подумал Майкл, было куда больше здравого смысла, чем наяву лицезреть Элизабет, стоящую в его спальне посреди ночи.
— И давно ты здесь находишься?
— Точно не знаю. Около получаса, думаю. По тому, как глубоко ты спал, я решила, что ты настолько устал, что даже и не проснешься, если я тихонько заберу котят в другую комнату и покормлю их за тебя. Я собиралась оставить записку.
Говард тем временем прополз по подушке и снова взобрался на Майкла. Добравшись до мягких волос, покрывавших его грудь, котенок опустил голову и издал настойчивый утробный звук.
— Своими воплями ты все равно ничего не добьешься, — сказал Майкл котенку.
— Хочешь, я его возьму?
Майкл прижал котенка к себе и прислонился спиной к передней спинке кровати, старательно удерживая при этом простыню натянутой на бедра.
— Да нет, — сказал он. — Это мы уже парочку раз нынешней ночью проходили.
Он посадил Говарда себе на плечо. В считанные минуты крохотный комочек шерсти уютно угнездился во впадине за ключицей Майкла и пристроился так, что его головка уткнулась Майклу под подбородок.
Элизабет улыбнулась.
— Это я вижу.
— Так что ты на самом деле-то здесь делаешь?
Этот вопрос мигом стер ее улыбку.
— Я же тебе говорила. Я увидела у тебя свет и…
— Знаю, знаю: подумала, что можешь мне помочь.
— Послушай, если не хочешь, чтобы я сюда приходила, то прямо так и скажи.
Голос Элизабет прозвучал необычно звонко, как будто кто-то резко дернул за струну. Что-то происходило. Но что? У него так и вертелся на языке вопрос, но он сообразил, что давить нельзя, она попросту уйдет и больше не вернется. А он совсем этого не хотел.
— Ты застала меня врасплох, только и всего. Я не мог представить, что ты по доброй воле можешь встать посреди ночи.
Кажется, она приняла его объяснение.
— Я не могла заснуть.
68 
