Особенно,... 
21 
Звонок снизу раздался в квартире Элизабет ровно в семь часов. Сказав Амадо в переговорное устройство, чтобы он поднимался, Элизабет зашвырнула в кухонный буфет перьевую щетку, которой прошлась по мебели, выровняла подушки на спинке дивана и мельком посмотрела на собственное отражение в зеркале. Вид женщины, взглянувшей на нее в ответ, удивил ее. Дело в том, что она совершенно машинально просто расчесала волосы, а не поднимала их в привычной французской прическе. В результате получился эффект, которого она вовсе не ожидала.
Услышав стук, отправилась открывать дверь.
— Элизабет… — казалось, он был поражен ее видом. — Как вы необычно выглядите…
Она едва не рассмеялась.
— Проходите, пожалуйста. Если вы дадите мне минутку, я уложу волосы, и мы пойдем.
Именно в этот момент она заметила, что в руке он держит розу, всего одну. В этом одиноком цветке было что-то интимное, смутившее ее. Она бы чувствовала себя спокойнее, если бы он приволок дюжину.
— Пожалуйста, не меняйте прическу. Мне вы нравитесь вот такой… очень нравитесь.
— Спасибо, — она неловко заправила прядку за ухо. — Ну и как прошла ваша встреча?
Его, кажется, озадачил этот вопрос.
— Вы же говорили, что собираетесь в город на какую-то встречу, как я поняла, на деловую.
— Да-да.
Здесь, в ее квартире, происходило что-то необычное. Раньше у них с Амадо не возникало никаких затруднений при разговоре. А в это утро ей, пожалуй, было бы проще общаться через переводчика с одним клиентом-немцем. Она сделала новую попытку.
— У вас не возникло никаких затруднений? Ведь все пришлось делать в спешном порядке.
Он улыбнулся.
— Ну, это не проблема, — и тут он протянул руку, словно только сию минуту вспомнил о принесенном цветке. — Я вот увидел эту розу, и она напомнила мне вас.
Элизабет коснулась темно-красных бархатистых лепестков и, вдохнув их аромат, с ехидцей посмотрела на него.
— Но у нее совсем нет шипов.
— А вы себе видитесь с шипами?
— Думаю, вам, вероятно, довелось найти в нашем агентстве еще парочку людей, которые воспринимают меня так же.
— Это все потому, что они завидуют вашему таланту и боятся вашей целеустремленности.
Элизабет рассмеялась. Это было просто замечательно.
— Если бы я не знала, что это не так, я бы, пожалуй, решила, что вы побеседовали с моей бабушкой.
— Когда-нибудь вы должны рассказать мне о ней.
Бабушку она вспомнила просто так, к слову. Но впервые с тех пор, как она покинула Канзас, Элизабет почувствовала желание рассказать о женщине, бывшей для нее не столько бабушкой, сколько настоящей матерью. Шагнув к кухонной нише, она вынула из буфета вазочку, наполнила ее водой и опустила туда розу.
Все еще не поворачиваясь к Амадо, она заговорила:
— Когда я была в шестом классе, учительница велела нам написать сочинение о цели жизни. Я написала, надеясь на хорошую оценку, но это не имело ничего общего ни с тем, о чем я мечтала, ни с тем, кем я вообще была. Моя бабушка прочитала сочинение и сказала, что я, мол, отлично поработала и, по всей вероятности, «пятерка» мне обеспечена. Ничего другого я и не хотела. А потом она заставила меня написать другое сочинение, в котором рассказывалась бы вся правда. Ну, я и решила сдать второе.
— И именно за него-то вы и заработали свою «пятерку», да?
Элизабет отнесла вазу в гостиную и поставила на кофейный столик.
— Ничего подобного. Учительница заявила, что если я не умерю амбиции, то мне в жизни предстоят сплошные разочарования.
— Таких людей нельзя и близко подпускать к детям.
— А у нее был аргумент: много ли женщин-президентов было у нас в стране?
— Не сомневаюсь, что это так или иначе связано с воспитанием девочек, которых готовят совсем к другому.
— Ну, теперь вы действительно говорите, как моя бабушка. Она просто пришла в бешенство, когда увидела, что учительница написала на моем сочинении. А через пару недель прихожу я домой из школы и вижу, что она вставила мое сочинение в рамочку и повесила на стенку в гостиной, рядом с медалями, которые мой дедушка получил во Второй мировой войне.
— Всем бы такую бабушку!
— В нашем городе она, конечно, была белой вороной. Этакой мечтательницей среди прагматиков.
— Мне бы следовало понять все это и без вашего рассказа.
— Каким же образом?
— Я чувствую ее мечты в вас, — он помолчал. — Что-то подсказывает мне, что вы проделали огромный путь, прежде чем стать тем, кто вы есть.
21 
