23 
– Разрешите обратиться?
Хефе сморщился от внезапного приступа боли и с несвойственной ему готовностью подошел к двери. Лейтенант взглянул на счет очков – на кольца, которые были нанизаны на веревку, протянутую через все помещение. Хефе проигрывал.
– Сейчас… вернусь, – сказал хефе и пояснил лейтенанту: – Рот боюсь открывать. – Когда они толкнули входную дверь, кто-то поднял кий и потихоньку отодвинул назад одно кольцо в счете хефе.
Они шли по улице рядом – толстый и тощий. Был воскресный полдень, и все магазины стояли на запоре – единственный пережиток, оставшийся от прежних времен. Но мессу нигде не служили. Лейтенант спросил:
– Вы видались с губернатором?
– Тебе дана полная свобода действий, – ответил хефе. – Полная свобода.
– Он оставляет все на наше усмотрение?
– С оговорками. – Хефе сморщился.
– Какие же это оговорки?
– Если не поймаешь… до дождей… ответственность… ляжет на тебя.
– Не было бы на мне другой ответственности, – хмуро проговорил лейтенант.
– Сам напросился. Вот и получай.
– Что ж, я рад. – Лейтенант почувствовал, будто весь тот мир, о котором он пекся, лег теперь к его ногам. Они прошли мимо нового клуба Синдиката рабочих и крестьян; увидели в окно большие, броские карикатуры на стенах – на одной священник облапил женщину в исповедальне, на другой потягивал причастное вино. Лейтенант сказал: – Это все скоро будет не нужно. – Он смотрел на карикатуры глазами чужестранца: в них было что-то варварское.
– Почему? Они… забавные.
– Придет время, и никто не вспомнит, что когда-то здесь была Церковь.
Хефе ничего не сказал на это. Лейтенант догадывался, что он думает: стоит ли спорить из-за такой чепухи? Он резко проговорил:
– Каковы будут распоряжения?
– Распоряжения?
– Вы же мой начальник.
Хефе промолчал. Он незаметно поглядывал на лейтенанта своими маленькими хитрыми глазками. Потом сказал:
– Ты же знаешь, я тебе доверяю. Поступай, как считаешь нужным.
– Вы дадите мне письменное распоряжение?
– Нет, это лишнее. Мы же знаем друг друга. Всю дорогу они вели осторожную борьбу, отстаивая каждый свою позицию.
– Разве губернатор ничего вам не написал? – спросил лейтенант.
– Нет. Он сказал – вы же друг друга знаете.
Уступить пришлось лейтенанту, потому что лейтенант по-настоящему пекся о деле, а не о своем будущем. Он сказал:
– Я буду брать заложников в каждой деревне.
– Тогда он не станет ходить по деревням.
– По-вашему, в деревнях не знают, где он сейчас? – резко проговорил лейтенант. – Но ему надо поддерживать с ними связь. Иначе какой от него толк?
– Делай как знаешь, – сказал хефе.
– И я буду расстреливать столько, сколько понадобится.
Хефе сказал с наигранной бодростью:
– Пустить немножко крови – никогда не повредит. Откуда ты начнешь?
– Думаю, с его прихода – с Консепсьона, а потом, может, пойду на его родину.
– Почему туда?
– Он, наверно, решит, что там ему будет безопасно. – Лейтенант в раздумье шагал мимо магазинов со спущенными шторами. – Пусть погибнет несколько человек, но, как вы считаете, губернатор поддержит меня, если в Мехико поднимут шум?
– Вряд ли, – сказал хефе. – Но ведь это то… – И скривился от боли.
– Это то, чего я хочу, – договорил лейтенант.
Он пошел к полицейскому участку один, а начальник вернулся в бильярдную. Прохожих на улице попадалось немного: было слишком жарко. Если б достать настоящую фотографию, думал лейтенант. Ему хотелось изучить лицо своего врага. Площадью завладели дети. Прыгая со скамейки на скамейку, они играли в какую-то непонятную, сложную игру; пустая бутылка из-под минеральной воды пролетела по воздуху и разбилась вдребезги у ног лейтенанта. Его рука метнулась к кобуре, он повернулся всем телом и поймал выражение ужаса на лице у мальчика.
– Это ты бросил бутылку?
На него был устремлен тяжелый, хмурый взгляд карих глаз.
– Что вы тут затеяли?
– Это бомба.
– Ты в меня целился?
– Нет.
– В кого же?
– В гринго.
Лейтенант улыбнулся неловким движением губ.
– Молодец, только целиться надо точнее. – И, отшвырнув осколки на дорогу, стал подыскивать слова, которые объяснили бы этим малышам, что он с ними заодно. Он сказал: – Твой гринго, наверно, из тех американских богачей, которые воображают, что… – и был поражен выражением преданности на лице мальчика. Это требовало какого-то отклика, и сердце лейтенанта вдруг сжалось от грустной, неутоленной любви. Он сказал: – Поди сюда. – Мальчик подошел, а его товарищи стояли испуганным полукругом и следили за ними с безопасного расстояния. – Как тебя зовут?
23 
