113 
Даглесс обнаружила, что ее тянет к Киту. Он так походил на Николаса, Николаса, которого она знала в двадцатом веке, и уж конечно, не того Николаса, который менял женщин как перчатки. Она спела «Доставь меня в церковь вовремя», и Кит мгновенно уловил мелодию. Вскоре они уже пели хором смешную песню.
В какую-то минуту она заметила стоявшего в дверях мрачного, как туча, Николаса. Он отказался войти, хотя леди Маргарет поманила его к себе.
Около девяти часов леди Маргарет объявила, что пора расходиться по комнатам. Кит поцеловал руку Даглесс, она улыбнулась ему и последовала за Гонорией.
Служанка Гонории пришла, чтобы помочь им раздеться. Когда корсет был снят, Даглесс с наслаждением вздохнула несколько раз и, не снимая длинной сорочки и маленького чепца, легла в постель рядом с Гонорией. Льняные простыни были колючими и не слишком чистыми, но в перине из гусиного пуха можно было утонуть. Девушка заснула, не успев натянуть на себя одеяло.
Она не знала, сколько проспала, и проснулась от того, что кто-то словно звал ее. Но когда Даглесс подняла голову и прислушалась, вокруг стояла тишина. Поэтому она снова легла, но не смогла избавиться от ощущения, что кто-то ее зовет.
– Николас! – внезапно сказала она, снова садясь.
Гонория мирно спала, повернувшись к ней спиной. Даглесс выбралась из постели, накинула тяжелый парчовый халат, лежавший у изножья кровати, и сунула ноги в мягкие широкие туфли. Может, елизаветинские корсеты и были чистым орудием пытки, зато в обуви она чувствовала себя как в раю.
Даглесс потихоньку вышла из комнаты, постояла у закрытой двери и прислушалась. Ни малейшего шороха, тем более что полы были устланы соломой, заглушавшей шаги. Оглядевшись, она пошла направо, поскольку зов, по ее мнению, с этой стороны был всего сильнее. Она подошла к одной закрытой двери, сжала ручку, но ничего не почувствовала. То же самое она проделала у второй двери. Зов донесся из-за третьей.
Открыв дверь, она без особого удивления увидела сидевшего на стуле Николаса в расстегнутой до пояса рубашке. В камине горел огонь, но свечи не были зажжены. Николас держал в руке серебряную кружку. Судя по красным глазам, он пил весь вечер.
– Чего ты хочешь от меня? – спросила Даглесс. Она не на шутку боялась этого нового Николаса, даже отдаленно не напоминавшего человека, явившегося в ее век.
Он не оглянулся, продолжая смотреть в огонь.
– Николас, я готова поговорить обо всем, но если ты будешь и дальше молчать, тогда я лучше пойду к себе.
– Кто ты? И откуда я тебя знаю? – тихо спросил он.
Даглесс села на соседний стул, лицом к огню.
– Мы каким-то образом связаны. Я не могу объяснить, в чем дело. Я позвала на помощь, и ты пришел ко мне. Я нуждалась в тебе, и ты услышал мой зов. Ты дал мне…
«Любовь», – едва не выпалила она, но сдержалась. Все случившееся, казалось, было давным-давно, прошло и забыто и сейчас перед ней – чужой и не слишком приятный человек.
– Похоже, на сей раз моя очередь. Я пришла предупредить тебя.
– Меня? – удивился он. – Ах да. Я не должен изменять стране и королеве.
– Твой цинизм неуместен. Если я смогла пройти путь длиной в четыреста лет, мог бы, по крайней мере, меня выслушать. Если, конечно, сумеешь хотя бы ненадолго держать руки подальше от очередной юбки.
Лицо Николаса побагровело от ярости.
– Шлюха! – выругался он. – Ты, которая своим колдовством свела с ума мою матушку и бесстыдно вешалась на шею моему брату, смеешь чернить меня?!
– Я не ведьма и тысячу раз говорила тебе об этом. Все, что мне пришлось сделать, – проникнуть в твой дом, чтобы остеречь тебя. – Даглесс вскочила, пытаясь успокоиться. – Николас, давай не будем спорить. Меня послали в прошлое, чтобы предупредить тебя, но, если ты не станешь слушать, мы не сумеем ничего изменить, и все пойдет тем же путем, что и раньше. Кит по…
Николас встал, не дав Даглесс докончить, и угрожающе навис над ней:
– Ты пришла ко мне из постели брата?
Даглесс, задохнувшись от гнева, отступила, развернулась и ударила его по лицу. Он схватил ее, прижал к себе и закрыл рот поцелуем, неласковым, рассерженным, почти яростным.
Но Даглесс не собиралась позволять целовать себя насильно. И поэтому стала колотить в его грудь кулачками. Но он и не думал отпускать ее. Одна рука легла на ее затылок, не давая ей отстраниться, другая скользнула к пояснице. Теперь Даглесс прижималась к нему всем телом и, когда его губы снова завладели ее ртом, перестала сопротивляться. Это был Николас, тот Николас, которого она полюбила, человек, с которым не смогло ее разлучить даже время. Она самозабвенно обхватила его шею, приоткрыла губы и стала целовать, чувствуя, как тает в объятиях любимого. Ноги, ослабев, подкосились.
113 
