40 
— Ты бестия, — прошипел он.
— А ты дерьмовый любовник, — в тон ему ответила она.
— Пошли ко мне сейчас же, и я заставлю тебя проглотить свои слова, — настаивал он.
— Я предпочла бы проглотить что-нибудь посущественнее, чем просто слова, — сказала она, язвительно улыбаясь.
— Ты получишь вдобавок кое-что другое, — пробормотал он. Было видно, что он надрался.
— Ну хорошо, идем, — уступила наконец Рио.
Они взяли такси. Как только они переступили порог его квартиры, Рио тут же сбросила с себя одежду.
Анжело почувствовал, что допустил ошибку. От выпитого его развезло, и он чувствовал себя измотанным.
— Ну что? — Рио вызывающе смотрела на него, уперев руки в бедра и расставив ноги, — Раздевайся, любовничек!
Она помогла ему снять одежду, и казалось, от ее прикосновений возбудился бы и мертвый. Но «покойник» даже не шевельнулся. Анжело готов был со стыда сгореть, но ничего не мог поделать.
Рио презрительно рассмеялась.
— Сообщи мне, беби, когда ты повзрослеешь и поумнеешь!
Она оделась и ушла.
22
Было совсем поздно, когда Ник сумел выбраться из дома брата. Семья Бассалино долго обсуждала различные проблемы, которым, казалось, не будет конца. В глубине души Ник считал, что его все это не очень-то касалось, поскольку у него в Калифорнии дела шли неплохо. А уж нападения и убийства в Нью-Йорке тем более не имеют к нему никакого отношения.
Когда он намекнул на это, Энцио буквально взбесился.
— Дурак, — заорал он на Ника, — то, что сегодня происходит здесь, завтра ты будешь пожинать у себя, там! Ты думаешь, что тебя убережет твой ангел-хранитель? Какой кретинизм!»
Они оба, и Энцио, и Фрэнк, злились на него и за то, что он прилетел сюда без охраны.
— Не смей в Нью-Йорке и шагу ступить без телохранителей! — кричал на него Энцио, а Фрэнк с готовностью поддержал мнение отца. Они отправили водителя и машину, которую Ник взял напрокат в аэропорту, и предоставили ему другую, с двумя телохранителями Фрэнка. «Как-то почувствует себя Лара, садясь с ним в такой броневик, да еще в обществе вооруженной охраны, которая чего доброго будет занимать посты и перед дверью ее квартиры», — подумал Ник.
Было уже очень поздно, когда он появился в «Ле Клубе». Лара сидела в группе людей, которых Ник, к счастью, не знал. Она его представила, хотя он предпочел бы остаться инкогнито. Чем меньше людей знали, кто он, тем лучше.
Он окинул взглядом присутствующих в зале и, не обнаружив ни одного знакомого лица, остался доволен. Во всяком случае, он был с Ларой здесь не наедине и можно было предположить, что они оказались здесь вместе случайно.
Успокоившись, Ник слегка расслабился. Лара, как всегда, выглядела неотразимо. Ему хотелось дотронуться до нее, заключить ее в объятия и не отпускать. Нику надоело видеть ее только на Дискотеках или вечеринках. Под столом он положил руку на ее колене. — Пойдем? — шепнул он.
— Ты же только что пришел, — пожурила его Лара, улыбаясь. — Это было бы невежливо.
— Послушай, — он крепче сжал ее колено, — мне до них всех…
— Неужели? — переспросила Лара, смеясь. — Боже мой, как смена климата подействовала на тебя. Пошли лучше танцевать!
У него не было ни малейшего желания танцевать. Единственное, чего он хотел, так это уйти отсюда.
Но Лара потянула его за собой на танцплощадку и прижалась к нему. Он чувствовал, как в нем нарастает возбуждение, и представлял себе, какое блаженство ожидает его. К черту все эти страхи, связанные с Эйприл! В конце концов она ему не жена, и он свободный человек.
В Нью-Йорке Энцио давно облюбовал итальянский ресторан, который назывался «Пиноккиос». Каждый раз, когда он появлялся в этом городе, ему устраивали королевский прием. Ресторан содержала семья — мать, отец, две дочери и сын. Они угадывали все желания Энцио наперед, а в те вечера, которые он здесь проводил, столики предоставлялись только тем посетителям, которые были ему приятны.
За одним из этих столов сидел Коста Геннас — маленький потливый человечек с гнилыми зубами и угреватой кожей. Как-то не укладывалось в голове, что такой мерзкий тип восседал в ресторане за одним столом с тремя красивыми девушками.
Он жевал конец короткой, толстой сигары и потягивал виски через специальную серебряную соломинку. Все молчали. Девушки, каждая из которых была по-своему красавицей, смотрели прямо перед собой, словно уставившись в одну точку. Они были одеты в старомодные платья. Хотя их волосы были одинаково зачесаны назад, они ничуть не походили друг на друга уже потому, что различались по цвету кожи.
40 
