Особенно,... 
63 
Осторожно её повернул, приоткрыл дверь и вдохнул воздух. К чёрту всё. Переступил порог. Под ногами захрустели осколки.
Все стёкла выбиты, оконные рамы всё ещё дымятся. Мы прокрадываемся к входной двери.
Пекановое дерево Дока превратилось в обугленный столб. Кусты шелковицы совсем исчезли. Стены дома исполосованы гарью. Всё вокруг полыхает. От большого соседского деревянного дома остались лишь груды пепла и обожжённая статуя Богородицы. Я перекрестился.
— Где все деревья? — спросила Клотиль, потрясённо разглядывая руины.
Не вижу ни одного. Я сглотнул.
— Пропали.
— Думаешь, здесь могли остаться люди?
— Почти все были на улице, когда ударил огонь, — выйдя на пешеходную дорожку, мы обнаружили груду серого пепла, — здесь стоял Док.
Я разворошил холмик носком ботинка, и сердце бешено заколотилось.
У Клотиль перехватило дыхание.
— Это то, о чём я подумала?
Вставная челюсть Дока.
— Ouais.
Я окинул взглядом улицу. Раскрошившийся асфальт такими грудками просто пестрит.
— Это... были люди, — прошептала Клотиль.
Я присмотрелся к береговой линии и опешил.
— Воды нет. Она испарилась, — осталась только потрескавшаяся грязь и догорающие каркасы лодок для ловли креветок, — этого не может быть. Скажи мне... скажи, что я перебрал с виски, что мне это мерещится.
Побледневшая Клотиль покачала головой:
— Это, должно быть, кошмарный сон.
— Нужно добраться до Maman.
Мы подошли к грузовику. Сверху кабина покрыта копотью, но в остальном вроде бы выглядит неплохо. Клотиль бросила мне ключи, и мы забрались внутрь. Однако двигатель не завёлся. Я разочарованно стукнул руль кулаком.
Она обняла меня за плечи.
— Эй, мы найдём другую машину.
Я попытался взять себя в руки и сосредоточиться. Кивнул. И мы отправились на разведку.
Всё машины поблизости сильно повреждены. Некоторые заглохли прямо посреди дороги. Мы пробовали их завести, но безуспешно.
— Пойдём пешком, — процедил я, — не впервой.
По пути мы не увидели ни единой живой души, только ещё больше грудок пепла.
— Джек, нам кранты?
Клотиль споткнулась.
Я помог ей подняться.
— Пойдём... не останавливайся.
Могла ли Maman остаться в живых? Дома, стоящие под кронами деревьев, остались целее, а над нашей над хижиной нависла густая сетка из ветвей кипариса. И они хорошенько промокли под ливнем.
Она могла выжить.
Мысли предательски вернулись к Эви. Хэйвен окружают могучие дубы. Успела ли она добраться домой до вспышки света? До пожара? Неужели из-за меня она погибла...? Соберись, Джек.
Последнюю милю до моего дома мы с Клотиль добегаем. Я первым влетаю во двор и останавливаюсь как вкопанный.
От кипарисов остались только пни. На месте хижины – куча тлеющей древесины, приваленной листами обожжённой жести..
— О, боже, Maman!
Я набросился на эту кучу, начал отбрасывать листы металла.
— Элен! — кричит Клотиль, спеша на помощь.
— Ответь, Maman!
— Джек? — из-под завалов донёсся приглушенный голос.
У меня широко раскрылись глаза.
— Я здесь! — я, как одержимый, стягиваю доски, отбрасывая их на сторону, — Я тебя вытащу! Ты не ранена? Ничего не сломано?
— Non, — из-под развалин показалась рука.
Я оттягиваю обломки и тяжёлые балки, чтобы её освободить.
Maman обхватила меня рукой.
— Джек! Я знала, что ты за мной придёшь.
— Слава богу, ты цела! — я отстранился, чтобы стереть грязь с её лица, удивляясь огрубелости скул; и кожа у неё какая-то жёсткая, потрескавшиеся губы окровавлены. — Что с тобой случилось, Maman?
Её глаза подёрнуты пеленой, серые радужки посветлели почти до цвета мела.
Я отогнал возникший в сознании смутный образ. Maman напомнила мне... существ с зарисовок Эви.
Я посмотрел на Клотиль, но она лишь растерянно покачала головой.
— Не знаю, — чётки Maman разительно выделяются на потемневшей коже, — чувствую себя очень странно.
Она попыталась облизать потресканные губы.
— Мы отвезем тебя к доктору в соседний приход, — да хоть в соседний штат, если придётся. Кто-то ей обязательно поможет.
Она сжала мне плечи, впившись ногтями. Глаза как будто ещё больше посветлели, кожа с каждой секундой становится всё жестче.
— О, Джек, я хочу пить, как никогда в жизни.
63 
