113 
Он покачал головой и усмехнулся.
— Впрочем, этот жеребец наверняка обзавелся в Ирландии дюжиной ублюдков!
Женевьеву охватила ревность. Она поняла, что сделала глупость, выйдя во двор, и была готова разразиться слезами. Женевьева могла бы поклясться, что Тристан желает ребенку только добра и мечтает о ней. Он отдал ей так много… Но никогда не уверял, что их связь будет продолжаться всегда. — Возможно, Тристан и вправду переспал с десятком ирландских красоток и считал, что вправе так поступать. Женевьева для него — лишь боевой трофей, ибо досталась ему вместе с замком, мебелью и гобеленами. Господи, ну почему она так глупа? Почему позволила ему завладеть ее сердцем?
— Гай…
— Нет, любимая, не смотри на меня так! Я не причиню вреда ребенку, но законным наследником станет мой отпрыск. Если родится мальчик, мы отдадим его в монастырь. Он станет епископом…
— Гай, это невозможно!
Он коснулся ее щеки и вновь забормотал, задыхаясь:
— Он должен жениться на тебе — ты знаешь? У меня есть свои люди среди слуг короля. Король восхищается тобой, он заставит де ла Тера сделать предложение. Если он не женится на тебе, Генрих отнимет у него Иденби. Возможно, это только угроза, но зато у меня есть шанс…
— Что?!
— Король потребовал, чтобы Тристан взял тебя в жены, даже назначил тебе приданое — гораздо богаче, чем Иденби. Тристану обещаны огромные владения. На этот раз Генрих изменил своему правилу — не давать подданным слишком много власти, чтобы не стать жертвой предательства.
Женевьева была потрясена, ноги не держали ее. Но едва собравшись ответить Гаю, услышала за спиной странный звук. Он доносился из ее комнаты. Туда никто не входил без предупреждения. Кроме Тристана.
— Гай, уходи отсюда! Тристан вернулся!
— Этого не может быть. — Гай самодовольно ухмыльнулся.
— Женевьева! — послышался из комнаты глубокий баритон. Гай вздрогнул.
— Я же говорила! Уходи, пожалуйста! Скорее, Гай, он убьет тебя!
Гай метнулся через двор, перебрался через ограду и растворился в темноте. Дверь, к которой Женевьева прислонилась спиной, задергалась.
Во двор вышел Тристан. От него сильно пахло элем.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он.
— Ничего.
— На улице холодно.
— Я… вышла полюбоваться луной.
— Луны не видно.
Внезапно она вспомнила слова Гая, и в ней вскипела ярость.
— Не твое дело! — Женевьева попыталась уйти, но Тристан схватил ее за руку, притянул к себе и коснулся рукой живота.
— Напротив — мое, дорогая.
— Ты пьян!
— Совсем немного. А ты бы предпочла, чтобы я не дышал?
— Черт побери, Тристан, отпусти меня! Ты же говорил, что не желаешь мне зла, — вот и убирайся отсюда!
— Нет, миледи, вчерашний день был исключением из правила. Я дома. А здесь холодно, и ты сейчас пойдешь со мной.
Его лицо оставалось в тени. Женевьева попыталась высвободиться, но безуспешно. Ее вдруг затошнило. Ей хотелось, чтобы он удерживал ее в объятиях нежностью, а не силой, она так ждала его три долгих месяца… А потом Женевьеве снова вспомнились слова Гая.
— Домой, миледи!
Она запротестовала, но Тристан поднял ее над землей, внес в дом и крепко закрыл за собой дверь. Не глядя на него, Женевьева прошла к камину. Будь он проклят и за то, что где-то пьянствовал весь день…
— Нам надо поговорить, — начал Тристан. Заметив зловещий блеск в его глазах, она почувствовала желание. Да, Женевьева хотела его, жаждала поцелуев и прикосновений! Ее тело изнемогало от страсти, ибо разлука была бесконечно долгой. Несмотря на ненависть к Тристану, Женевьеве хотелось обнять его. Она снова уставилась на огонь, напоминая себе о гордости. Пусть говорит! Коварный шантажист! Значит, король восхищен ею…
— Я долго думал о нас. Ради будущего Иденби и нашего ребенка я женюсь на тебе.
— Вот как? — Она презрительно усмехнулась.
— Через три недели. О свадьбе объявят заранее. А еще я должен предпринять поездку в Бедфорд-Хит.
— А мне казалось, милорд, будто вы уверяли, что больше никогда не женитесь.
— Женевьева, ты рискуешь родить внебрачного ребенка.
— Вот как, милорд? А я слышала, что Ирландия перенаселена — с тех пор как там побывали вы! Можете делать предложение очаровательным ирландкам! — Она топнула ногой и чуть не залилась слезами. — Я никогда не стану вашей женой! Вы убили моего отца, отняли мой замок! Когда-нибудь я получу свободу — не только для себя, но и для своего ребенка!
113 
