99 
«Минерва всегда будет сокрушать моих врагов. Сатурнин, должно быть, сошел с ума, бросив вызов мне, посланцу богов».
Однако превосходное настроение Домициана моментально испарилось, едва по прибытии в крепость на Рейне, его уведомили, что победоносный Максимиан осмелился спалить весь архив Сатурнина. Теперь Император никогда не сможет узнать, кто же сохранил ему верность, а кто предал. Чем больше он обдумывал это, тем больше его охватывал гнев. Максимиан отважился на этот поступок, чтобы спасти многих людей от мести Домициана, но это только ухудшило положение, потому что тот, не ограниченный фактами, мог предаваться самой необузданной фантазии, в которой находилось место любому. Мятеж был лишь подтверждением того, о чем он давно говорил, но все вокруг не соглашались: что Империей правили отъявленные негодяи и изменники всех рангов. В том, что его подозрения оправдались, он находил мрачное и извращенное удовлетворение. Страх, который до этого был всегда вместе с ним, но не владел его душой, не диктовал ему свою волю, стал пропитывать его до костей и до конца дней остался единственным повелителем Домициана.
Процессы над изменниками начались еще тогда, когда он находился в Верхней Германии, и он продолжал вести их в течение всего похода. Допрашивая легионеров-мятежников, он вздергивал их на дыбу, не обращая ни малейшего внимания на закон, запрещавший пытки римских граждан для получения показаний. По Риму поползли слухи, что Домициан сам допрашивал подозреваемых, а в это время его заплечных дел мастера прижигали половые органы несчастных раскаленными клеймами. Ежедневно в Рим прибывали нарочные с отрубленными головами изменников, которые надлежало выставить на ораторской площадке в Старом Форуме. Из всех офицеров, которых допрашивал Домициан, спастись, как утверждала молва, удалось лишь одному, юному центуриону, который заявил, что приходил к Сатурнину не как участник заговора, а в качестве его любовника. Женоподобное лицо центуриона возбудило в Домициане сильное желание совокупиться с ним, и он отложил судебное заседание, сославшись на необходимость получения дополнительных сведений. В течение всего дня он наслаждался телом этого юноши, а потом объявил, что обвиняемый своими искусными ласками доказал свою полную невиновность. Центурион был освобожден от преследований.
Вернувшись в Рим, Император обрушил свою ярость на сенаторов, в которых, по его глубокому убеждению и крылась главная причина того, что его долгий и прочный союз с армией дал трещину. После мятежа у него осталось чувство, что легионы похожи на влиятельную и могущественную супругу венценосца, которая начала тяготиться моногамным браком и все чаще посматривает на сторону. Сенат же кишит ее потенциальными соблазнителями. В этом союзе у него был партнер, который не поддавался устрашению. Эта «супруга» требовала постоянного ухаживания и уважения. Однако, если нельзя силой обеспечить ее верность, можно терроризировать ее будущих соблазнителей, и Домициан начал действовать именно в этом направлении с присущими ему рвением и жестокостью.
Прежде всего Сенату было вменено в обязанность судить и выносить приговор своим членам. Куда только делась прежняя неохота Домициана играть роль тирана — теперь ему не было нужды прибегать к отравленным иголкам. Имя жертвы и приговор сообщались сенаторам заранее, перед началом каждой сессии. Процесс следовал за процессом, словно пьесы с разными действующими лицами, но с одинаковым сюжетом. Обвинение было всегда одним и тем же, но доказательства зачастую приводились совершенно смехотворные. Один сенатор погиб лишь из-за того, что велел изобразить в своей спальне карту мира. Этот факт сочли доказательством желания обвиняемого править всем миром. У другого сенатора пострадала жена. Слуги донесли, что она раздевается перед статуей Домициана, стоявшей в доме. Несчастную обвинили в насмешке над божественным происхождением Императора.
Доносы стали профессией и страстью. Гражданам низших сословий оно сулило быстрый путь к обогащению. Многие виллы на побережье доставались тем, кто доносил на их хозяев и был виновником пролития невинной крови. Это была очень прибыльная игра, в которую мог играть каждый. Все, что нужно было сделать мужчине или женщине — это договориться с одним из помощников Вейенто. Через пару дней верноподданный гражданин оказывался в кабинете всесильного вельможи и сообщал о факте измены, после чего ему вручался кошелек с суммой, достаточной для покупки упряжки скаковых лошадей или повара, достойного самого Апиция[18].
99 
