Особенно,... 
9 
«Он жив и помнит обо мне, — в смятении думала Ауриана. — Но что-то случилось. Я чувствую это и боюсь, что его больше никогда не увижу».
Ночью в камере, которую она делила с шестью женщинами, Ауриана впервые попыталась связно изложить всю историю Сунии. Остальные обитательницы их клетки спали крепким сном, разметавшись на соломе.
— Ах! — вырвалось у Сунии, когда Ауриана закончила рассказ. — Я так и знала — что-то необыкновенное произошло в ту ночь. Это здорово смахивает на то, как если бы предстал в обличье простого смертного сам Водан.
— Нет, Суния. Здесь скрывается большая тайна, но этот человек властвует над силами дня, а не ночи.
— В этом нет ничего удивительного. Ведь если даже на меня начинают бросать любовные взгляды, то уж такая женщина как ты и подавно должна была привлечь чье-нибудь внимание.
— Так значит, и у тебя есть о чем мне поведать?
— Да, во Втором ярусе есть один гладиатор с сетью, высокий, красивый, глаз не оторвешь. Он подарил мне венок из роз.
— О, нет, Суния. Это означает, что он хочет немедленно переспать с тобой. И я сомневаюсь, что он доживет до июля. Ты и сама знаешь, что бойцы, набрасывающие сети, погибают быстрее других.
В темноте Ауриане был слышен лишь шорох соломы да прерывистое дыхание Сунии, старавшейся не зарыдать.
— Их всех убивают! И нас тоже убьют! В чем тут разница?
— Мы выживем, Суния. Вот что я пытаюсь втолковать тебе.
Однако Ауриане было ясно, что в пессимизме Суния находила своеобразное утешение, подобно старухе, которая не решается покинуть безопасные пределы своего дома.
— Послушай меня! Человек, о котором я рассказываю, самый влиятельный из римской знати. С его мнением считается сам Император. Здесь многие говорят, что именно Марк Юлиан удержал Императора от многих дурных поступков. Ему известна вся подоплека того, что с нами случилось. Это страшно, но Марк добрый и благородный человек. Суния, он обещал помочь нам спастись отсюда, и я уверена, что ему удастся это сделать.
— Ты говоришь о нас обеих? — скептически переспросила Суния. — Но меня-то он не знает.
— Я не уйду отсюда без тебя, ему придется понять это. Клянусь тебе нашими праматерями, что он знал и любил меня еще с давних пор. Так мне показалось. Его любовь похожа на песню, разливающуюся на широком просторе.
— Любовь? Ты полагаешь, что эти люди способны любить так, как любим мы? Вряд ли. Ведь они — полусумасшедшие, Ауриана. Их слишком много. Все кишит ими. Они почти не разговаривают друг с другом. У них нет семей, домашних очагов. Они…
— Ладно, хватит об этом. Спи. Неужели ты забыла, как толпа подняла меня с мостовой?
На тренировках Ауриана располагалась поблизости от Сунии, стараясь исправить ее иногда грубые ошибки до того, как наставники сделают это при помощи плеток. Торгильд и Коньярик покажут себя с наилучшей стороны, она была в этом уверена, а вот Суния вызывала у нее постоянную тревогу. Ауриана всерьез опасалась, что она не будет допущена к следующей стадии подготовки. Тогда Сунию заберут для участия в кровавых «утренних представлениях», которые предшествовали выходу гладиаторов. В ходе этих утренних сеансов людей кидали на растерзание хищным зверям. Была еще одна забава, в которой участвовало несколько десятков новичков-гладиаторов, единственной задачей, которых было умереть позабавнее на угоду публике.
Дни боев приходили и уходили с ужасающей быстротой. Школа-тюрьма находилась рядом с Колизеем, который в солнечные дни отбрасывал на нее тень. Гул многотысячной толпы зрителей, доносившийся оттуда, воспринимался Аурианой как боевой клич, при звуках которого в ее сознании оживали страшные образы. Этот клич не мог состоять из человеческих голосов, это был рев какого-то первобытного чудовища, выползшего из подземного царства. Оно перемалывало в своей пасти человеческие тела, чавкая и выплевывая осколки костей. И начинало реветь, когда пища кончалась.
В последний день Игр, устроенных в честь дня рождения Веспасиана, дверь в будущее чуть приоткрылась, и оттуда повеяло леденящим ужасом. Случилось так, что два помощника лекаря спешили доставить гладиатора, получившего смертельное ранение, в лазарет. Их преследовало около двух десятков громко оравших зрителей. Эти двое свернули не в тот коридор и столкнулись с отрядом новичков, идущих на тренировку. Ауриана видела, как помощники лекаря быстро накинули на умиравшего холщовое покрывало, на котором сразу же появились большие темные пятна крови, струившейся из обширных невидимых ран. Шлема на гладиаторе уже не было, и Ауриана заметила лицо, полностью залитое кровью. В глазах несчастного стояло выражение предсмертного ужаса.
9 
