Особенно,... 
200 
— Самое необъяснимое в этом было то, что смерть Одберта ничем не отличалась от других смертей, — сказала Ауриана. — Это была всего лишь еще одна смерть, такая же, как твоя или моя. Или какого-нибудь жаворонка.
— Не говори богохульных слов. Не нарушай спокойствия небес в такой день. Как неожиданно сбылось пророчество, сделанное при твоем рождении! — догадка блеснула в глазах Ателинды, она обеими руками взяла лицо Аурианы. — Твоя душа горит двойным светом. Ты зачала дитя?
— Да.
Ателинда долго всматривалась ей в глаза, осмысливая эту новость.
— Да благословится душа его! У этого ребенка будет душа Арнвульфа, я знаю точно… Такая маленькая душа, легкая, как дуновение ветерка. Такая короткая жизнь…
Их перебил стражник.
— Ауриния, ты должна собираться. Нам поручено сопровождать тебя до дома Марка Аррия Юлиана. Бери свои вещи и иди за нами.
Ауриана стала собирать свои скромные пожитки — корзину, в которой они с Сунией хранили еду, присылаемую Марком Юлианом, терракотовый кувшин для воды, коричневый шерстяной плащ, тяжелый от въевшейся в него грязи. Связка папирусов с нацарапанными на них любовными посланиями от поклонников. И вдруг она остановилась. Нет, брать эти вещи с собой — значит, цепляться за старое. Она не возьмет ничего, кроме того, что на ней, да связки рунических палочек, обернутых белой тканью, что висели у нее на поясе. В новый мир следовало вступать с пустыми руками, как новорожденный.
Дверь камеры захлопнулась, и их маленькая процессия двинулась по коридору. Ауриана ступала очень осторожно. Да, каждый шаг приближает ее к свободе, но ведь сколько раз она сталкивалась с подлостью и подвохом. Это оставило где-то в закоулках ее сознания крохи недоверия. Казалось невероятным, что теперь никто не может преградить ей путь, что она вольна идти куда ей вздумается. Она с горечью подумала о том, как глубоко въедается в человека рабство, проникая до мозга костей. Даже такой простой поступок, как взять и выйти из главных ворот школы, казался противозаконным и противоестественным, словно хождение рыбы по берегу.
В последний раз она спустилась по каменным ступенькам из Второго яруса. Когда они оказались на первом этаже и проходили мимо тренировочной арены, зиявшей своей огромной пустотой, Ауриане показалось, что там витает злой дух, состоящий из темноты и боли. Как много людей перебывало здесь по пути к смерти! Ауриана обернулась и посмотрела назад. У нее возникло ощущение, что она забыла что-то. Затем она поняла, что кто-то испытующе смотрит ей в спину. Этот взгляд, строгий и добрый, был ей знаком. Он принадлежал Эрато и с тревогой наблюдал за ней, желая ей добра. В школе он был единственным человеком, о чьей смерти она долго и глубоко скорбела. Мысленно она сказала его духу: «Прощай, мой славный друг!» И пошла к выходу.
Впятером они вышли на улицу. В небе занималась заря. Это Фрия открывала свои глаза. Камни мостовой под ногами казались Ауриане ложем возлюбленных. Все в этом мире ждало ее прихода и радовалось ему. Из высоких окон на нее смотрели эльфы и феи. В слабом предутреннем свете вода уличных фонтанов играла и искрилась, словно там плясали духи в бронзовых доспехах. Каждый перекресток казался дорогой в новый мир. Эта Срединная Земля обладает какой-то странной привлекательностью. Сердце так и замирает от неожиданных и быстрых поворотов здешней жизни, и никогда не знаешь наперед, что может случиться с тобой через час или даже через минуту.
«Авенахар, никто на свете больше не сможет разлучить нас. Знаешь ли ты, что я скоро вернусь к тебе? Ты уже достаточно взрослая, чтобы постигнуть волшебство полей. Скоро мы все будем расти на одной почве. Моя судьба войдет в плоть того, кому еще расти. Любая судьба — это скелет, основа, от которой нас невозможно отделить. Неужели мне это стало наконец понятно? Я, которая так не любила Рамис, теперь проповедую ее учение».
Они поднимались на Эсквилинский холм по старой каменной лестнице с потрескавшимися ступеньками, заросшими травой и сорняками. Оказавшись наконец перед особняком Марка Юлиана, Ауриана увидела распахнутые настежь двери, украшенные гирляндами цветов, и глаза ее наполнились слезами радости.
* * *
Марк Юлиан проснулся, и на него сразу же пахнуло успокаивающим ароматом лечебного благовония, шедшего из специального окуривателя. Это был аромат сладкого бальзама, листьев розы и александрийских стручков. Тупая, мозжащая боль в спине уменьшилась и стала терпимой благодаря густому отвару, который дал ему Анаксагор. Это снадобье было приготовлено из макового сока и белены. Оно отличалось очень сильным действием. Когда Марк Юлиан спал под его воздействием, ему казалось, что он лежит где-то на облаках. Он попытался пробиться глазами сквозь пелену, мешавшую видеть, но не смог и опять соскользнул в приятную дрему.
200 
